21 июля 1911 г. состоялся торжественный банкет у лондонского лорд-мэра в его дворце Меншен-Хаузе. В качестве почётного гостя, представителя правительства, там присутствовал канцлер казначейства Ллойд Джордж. За столом он произнёс свою знаменитую речь, прогремевшую по всей Европе как сигнал тревоги. Не называя Германии, не упоминая имени "Агадир", Ллойд Джордж заявил, что если в вопросе, затрагивающем интересы Англии, кто-нибудь думает действовать так, как если бы Англия не существовала, то такой человек жестоко ошибается. Мир - драгоценная вещь, но есть нечто ещё дороже - это честь и достоинство страны. Таким образом, Ллойд Джордж предупреждал Берлин, что если Германия нападёт на Францию из-за Марокко, англичане немедленно объявят немцам войну. Впечатление от этой речи было потрясающим, и больше всего, конечно, в Германии. В некоторых городах Западной Германии, например в Кёльне, в банках и сберегательных кассах образовались большие очереди вкладчиков, торопившихся на всякий случай получить обратно свои вклады. Переполох на берлинской и парижской биржах поднялся неописуемый. В германской социал-демократической прессе, даже в тех её органах, которые отнюдь не склонны были бороться против империалистической политики, сказывались растерянность и недовольство. Вести на убой миллионы людей из-за какого-то Агадира представлялось слишком чудовищным. Появился плакат, изображавший чёрта с рогами и хвостом, куда-то бегущего с картой Марокко подмышкой; под плакатом было подписано: "Пусть заберёт он Марокко!".
При подобном настроении общества не могло быть и речи о том, чтобы довести дело до войны против Антанты. Приходилось бить отбой. Два дня Кидерлен молчал. Но страшное волнение охватывало Германию с каждым часом всё более и более; необходимо было с этим покончить. Вечером 23 июля, а затем 24 июля статс-секретарь телеграфировал Меттерниху в Лондон, чтобы тот спросил у Грея, зачем было Ллойд Джорджу прибегать к угрозам. Не лучше ли было бы раньше объясниться с германским правительством? Вместе с тем Меттерниху поручалось заверить, что Германия вовсе не намерена претендовать ни на Марокко, ни на часть его, ни даже на какой-либо пункт в Марокко. Грей ответил, что если так, то он удовлетворён, и ничуть не мешает Германии сговориться с Францией о каких-либо других компенсациях.
Кризис миновал. Франко-германские переговоры, начавшиеся в августе, завершились договором 4 ноября 1911 г. В отмену Алхесирасского трактата Франция получила протекторат над Марокканской империей; Германии была отдана одна из центральноафриканских французских земель. Германские империалисты были возмущены. Они утверждали, что уступленная французами земля ничего не стоит и что единственным предметом вывоза оттуда является сонная болезнь. Но предпринять что-либо было уже невозможно.