Он никогда не видел раньше, как Шерри плачет. И не думал никогда, что она вообще это умеет.
Умела и еще как. Большие глаза стали красными от слез, нос без конца шмыгал, а губы искривились настолько, что было удивительным, как они еще на лице держатся.
Ужас какой-то, не иначе!
— А я все тебе расскажу. По порядку! Все узнаешь! Этот твой коммуникатор, эта твоя уточка — знаешь ли ты, что это…
— Не трожь мою уточку! — перебила Шерри и обиженно обняла коробку.
Она выглядела так жалобно с ней, словно коробка эта осталась единственной ее защитой во всем мире. В конце концов, она была еще лишь глупой и наивной девчонкой десяти лет, которой зачем-то удавалось создавать гениальные изобретения, которые работали.
— Ну пожалуйста! — пискнула Шерри еще раз. И весь ее вид выражал «Или они, или я». Но так она, разумеется, вслух никогда не скажет. Она не любила ставить условия.
Он растерянно смотрел на нее и не знал, что делать. Он тоже был всего лишь глупым мальчишкой десяти лет, которому выпало зачем-то знать почти все на свете.
Он молча направился к двери.
Шерри так же молча следила за ним взглядом. Когда он взялся за ручку, она очень серьезно и без всяких всхлипываний сказала ему:
— Возвращайся скорее! Я буду ждать.
***
Наступил один из теплых летних бархатных вечеров, о которых потом с таким удовольствием вспоминаешь и так тоскуешь холодной ветреной зимой.
Элрой сидел на пустынной улице, где оставалось все меньше солнечных лучей. Сумрачные тени подкрадывались со всех сторон, но он лишь рассеянно крутил в руках дужки очков и больше ничего, казалось, не замечал. Он был погружен в тягостные раздумья. Мир вокруг сделался ему абсолютно безразличен.
Не верилось, что это все действительно произошло. Сегодня.
Не может быть!
Почему он тут сидит? Почему не пригласит Шерри к себе домой на чаепитие (папа с мамой не очень любят Шерри, но если она не станет говорить о Земле в их присутствии, все обойдется). Почему он не пойдет к ней прямо сейчас и не предложит забраться на чердак, разглядывать звезды в телескоп и жевать земные, ни на что не похожие по вкусу печеньки?
Элрой апатично взглянул на очки.
Нет.
Нельзя.
Поссорились.
Забыл?
Все это можно было сделать неделю назад, позавчера, вчера — когда вы еще дружили. А сегодня уже поздно.
Сегодня уже никак.
Мучительное чувство вины, последовавшее практически сразу после его стремительного ухода с заседания Клуба, перемешавшись с отчаянием и разочарованием, весь день сжимало в своем страшном кулаке, хладнокровном к ее страданиям, душу и никак не отпускало. Вина стремилась вылиться в раскаяние, в искреннее извинение, настолько громкое, чтобы Шерри его услышала (про себя ведь повторять совсем не в счет), но он не шел к Шерри и потому чувствовал себя переполненным сосудом, ибо горя и раскаяния все пребывало, а деться ему было некуда…