Когда поезд тронулся, ничего не было видно из-за угла обзора и темноты. Но когда состав приблизился к границе купола и земли, Харту показалось, что образовалась брешь. А как только состав миновал её, кромки её воссоединились. А дальше- пустота. Никакого пейзажа- ни сельского, ни индустриального, ни апокалипсического. Белёсый туман. Он навевал сон. Потом пришло ощущение бестелесности. А когда он увидел надпись «Ст. „Конечная“», то сразу пришёл в чувство и выбрался из-под вагона.
Перед ним- полоска обычной земли. А вдруг? Он потопал ногами, потом лёг. Немая мёртвая почва. Он поднялся и огляделся. Неба нет. Купола тоже. А среди белёсого тумана — поезд.
Он вошёл в вагон. Пусто! Он двинул по составу к голове поезда. Кабина машиниста. Никого. Рычаги, кнопки, ручки — изношенные. С метками ржавчины.
Он коснулся рычага на приборной доске. Металл прямо на глазах скукожился. А следом стали плавиться стены, пол, окна. Однако его кожные рецепторы продолжали воспринимать объём и вещественность предмета. Он сжал пальцы. Нет, это не рычаг из кабины машиниста. Это штуковина из-под вагонного днища. А за спиной снова ранец. Вокруг- белёсая пустота. Или это то освещение, которое включают на его родной станции по утрам?
Из белёсого морока выплыло лицо:
— Вылезай оттудова! — Обходчик сказал это без всякого зла и добавил: — В своё время тоже поедешь. Только там ничего…
— Знаю! — угрюмо буркнул Харт и отстегнул первый ремень.
Он поплёлся в казарму, на ходу размышляя над случившимся. Сон? Или «Конечная» существует? И там- родные, друзья, небо и лес. Словом, то, что не бывает на свете.
Чтица отложила последнюю страничку в сторону:
— Ну как тебе? — София подняла лицо к супругу.
— Мрачновато, — выдавил из себя слушатель и тут же добавил: — Видимо, болезнь сказалась.
— А мне видится влияние Людмилы Петрушевской. Или даже Этвуд.
«А может статься, Мирры из города Мирного», — подумалось супругу.
— Но в любом случае это может войти в сборник рассказов.
«Совершенно убыточное предприятие!»
— Гумер, ты надеюсь заметил, что после отъезда этой девушки твой сын…несколько потерялся?
— Да-да, ты права.
— Но знаешь, что меня потрясло? Она была первой, кому он прочёл этот рассказ. Представляешь?
«Ревность!» — констатировал Гумер, который не уставал дивиться силе материнской любви, которая, как известно, слепа. Или только делает вид? Тогда стоит поаплодировать Софочкиному самообладанию. Столько лет миновало- и ни одного намёка.
Гумер сжал и разжал пальцы ног. С той поры, как жена потеряла собственные, у него появилась эта привычка. Интересно, о чём она говорит? Может, он старается поставить себя на её место. Каково это- передвигаться на таких беспалых ногах-копытцах? Видимо, не так просто, если женщина предпочитает любимой некогда ходьбе езду на авто. А это не способствует стройности.