— Я помогла? — хмурюсь непонимающе. — Глеб, да о чем ты?!
— Завязывай уже строить из себя святую невинность. Я знаю, что ты была информатором этих баранов. Сливала им инфу об аукционе.
— Бред! — взрываюсь я. — Ты веришь в эту чушь?!
Приплыли. Ну, зато хоть какие-то подвижки.
— Сначала не хотел, — выдавливает он.
— А потом? — ошарашенно отзываюсь я, не в силах поверить, что меня так просто оклеветали. Да и кому это могло понадобиться? Кто я такая, чтобы меня подставлять?
— А потом ознакомился с доказательствами. — Каждое слово дается ему с большим трудом.
Во мне закипает праведный гнев. Я просто поверить не могу в то, что он говорит!
— Какими доказательствами, Глеб?! — Не могу сдержаться. — Доказательствами чего? Того, что я ничего не делала?
Он измученно выдыхает, и я понимаю, что совсем несвоевременно затеяла этот разговор.
— Я догадывался, что ты начнешь отпираться, — вяло кивает он. — Но все же надеялся услышать признание от тебя лично.
— Мне не в чем признаваться, — ровным тоном отвечаю я, чтобы не волновать неожиданного пациента, занявшего мое место.
Вижу, что Глеб хочет сказать что-то еще, но в палату возвращается Валерий Александрович со шприцем в руках.
— Еле выпросил, — ворчит он. — Щас вколю, но если вместо того, чтобы отлеживаться дома, продолжишь шататься где ни попадя, я тебя принудительно обратно в больничку упеку! А твою эту… в ментовку! Понял?
— Понял-понял, — усмехается Глеб, вновь облизывая сухие губы. — Сейчас только по-быстрому сгоняем, все оформим, и домой.
— Глеб, — серьезно говорит доктор, — ты уверен, что это хорошая идея?
— Ты ведь сам слышал, — полусонно отвечает Глеб на непонятный мне вопрос. — Все еще считаешь, что он не мой? Мне нужны гарантии.
— Смотри сам. С тобой ведь бесполезно спорить, — отмахивается Валера, вкалывая Глебу какой-то препарат. — Полежи хоть часок. Не срывайся сразу.
Доктор выходит из палаты, и я снова крадусь к кровати. Поднимаю стул, который Глеб уронил чуть раньше, и усаживаюсь рядом. Глеб все же заснул.
Осторожно касаюсь его руки, прослеживая пальцем узор из плотных вен под смуглой кожей. Сгиб локтя под закатанным рукавом рубашки весь словно в комариных укусах и мелких синяках. Очевидно, от капельниц.
Бедный мой. Ты ведь терпеть не можешь больницы.
Спохватываюсь и тянусь к широкой шее, желая расстегнуть воротник рубашки, чтобы ему было легче дышать. Уже три пуговицы позади, а я все не могу оторвать руки от его горячей кожи. Так хорошо просто знать, что он жив. Иметь возможность прикоснуться к нему. Поговорить. Да просто видеть его…