Трогает его, растирает по кругу и ведёт себя, как ни в чём не бывало.
Горячая ласка контрастирует с его жестокими словами.
Я знаю, что он не шутит.
Ни капельки.
Он же наёмник. Для него цена человеческой жизни измеряется в нулях, которые ему готовы заплатить. А меня… меня, значит, он просто так прикончит.
Бесплатно.
Потому что приобретённая игрушка должна принадлежать только одному хозяину и заглядывать в рот тоже только ему, одному.
Я оторопело стою на месте, поражённая этой мыслью.
Бекетов подхватывает меня и опускает на кровать, забираясь сверху. Гладит ладонями, исследует тело пальцами.
Его взгляд становится мерцающим, по-настоящему опасным и безжалостным.
Кажется, он меня всюду уже поимел. Только мысленно, а сейчас раздумывает, выбирает, с чего бы начать.
— Ничего не спросишь? Ничего не скажешь? — роняет глухим, севшим голосом.
— Я… не знаю, что сказать. Пожалуй, я до окончания срока заключения не выйду из этой комнаты! — выпаливаю. — Пусть мне еду сюда приносят.
Бекетов сгибает мои ноги в коленях и расставляет их широко, прижимается щекой к колену, царапая нежную кожу щетиной.
— Послушная Проблема? Это что-то новое. Или ты задумала что-то другое? — пытливо смотрит мне в глаза.
Непрерывный контакт.
Тело словно подбрасывает высоко вверх, когда его пальцы начинают растирать узкую щёлочку по кругу.
Дрожь желания выдаёт меня с головой. Я хочу этого холодного, как айсберг, равнодушного и жестокого убийцу.
Хочу так, что в голове пустеет, а где-то глубоко внутри разрастается пугающее пламя. Оно сжирает всё на своём пути.
Не остаётся ничего.
Ничего, кроме алчного, безумного притяжения и острого желания близости.
Марианна
От напряжения воздух едва не потрескивает громкими искрами.
Бекетов медленно опускает руку, притягивает к себе коробку и снимает крышку. Звук шелестящей упаковки звучит слишком громко и бьёт по моим нервам. Я вздрагиваю.
— Ты напряжена. Боишься меня, что ли? — удивляется Бекетов.
— Боюсь. Я слишком хорошо знаю, что твои угрозы — это не пустой звук, — шепчу едва слышно.
— Глупая, дурная девчонка! — цыкает мужчина. — Когда же ты поймёшь главное?
— Что именно?!
Я широко распахиваю глаза и жадно смотрю на лицо Глеба.
— Ну же, скажи… Не томи меня! — прошу его.
Бекетов медленно размыкает губы и снова плотно смыкает их, едва заметно покачав головой.
— Подрастёшь, узнаешь, — и издевательски щёлкает пальцами по моему клитору.
Пискнув, свожу ноги вместе.
— Раздвинь! — приказывает.
Металл в его голосе не допускает ни промедления, ни ослушания.
Делаю то, что он приказал. Чувствую себя как кукла на витрине и снова начинаю мелко дрожать, в особенности, когда он скользит взглядом вверх и вниз.