Пальцы трепетно касаются обнаженной кожи рук. Лера вздрагивает, словно ее, как и меня, током прошибает от нашего соприкосновения. Дышу глубоко, желая каждой клеточкой своего тела впитать этот потрясающий цитрусовый аромат.
Ладонь скользит по ее животу. Не чувствуя сопротивления, притягиваю свою девочку ближе. Буквально вжимаю в своё тело.
Хочу всегда так держать. Одно целое. Неразделимое. Лера всхлипывает, но не отталкивает.
Склоняю голову и целую шею. Сначала осторожно. Не вспугнуть бы. Но губы сами собой размыкаются. Прохожусь языком по бархатистой коже.
— Кость, — шепчет сквозь слёзы. — Не н-надо.
Зверею от ее нескончаемых протестов. Резко поворачиваю к себе. Припираю к стенке, навалившись всем телом. Хватаю за подбородок, заставляя смотреть в глаза:
— Почему? — рычу тихо. — Почему нет, Лера?! Собралась снова врать, что никогда меня не любила?! Не утруждайся! Я тогда дураком был, что поверил!
— Не любила! И не буду! — кричит мне в лицо, а из глаз слёзы градом. — Никогда!
— Хорошо, — отвечаю, ни на секунду не поверив в ее ложь. — Я за двоих буду…
Прихватываю ее затылок. Чуть сильнее сжимаю подбородок, чтобы даже не думала вырваться. И накрываю ее лживые губы своими.
Чувствую, как в мой рот врывается вздох облегчения, и прикрываю глаза от удовольствия.
Маленькая врушка. Не любила, говоришь? А судя по отклику, для тебя это, как и для меня, словно глоток воздуха, после долгого голодания.
Ее губы со вкусом слез. Углубляю поцелуй, параллельно пытаясь осушить ее щеки, поглаживая их пальцами. Но слёзы все не унимаются. От того в груди болит.
Прерываюсь:
— Лерочка, — шепчу, уткнувшись в ее лоб своим. — Ну что ты, моя девочка? Не плачь.
Она глаза опускает. А в теле рыдания дрожат.
Подхватываю ее на руки, прижимая к стене. Поцелуями слёзы собираю.
— Я так соскучился, — бормочу между поцелуями.
Пальцы жадно сжимают нежные бёдра. Губы скользят по тонкой шее.
Лера наконец пораженно запрокидывает голову. Вижу как халатик на груди натянулся. А у самого уже в паху болит от сдерживаемого желания.
— Костя, пожалуйста, — шепчет, сама наверно не понимая чего просит: остановиться или продолжать, а у меня мурашки по телу бегут от ее голоса. — Костя…
Как она зовёт меня по имени… Словно в бреду. Во сне. Мечтательно и отчаянно.
Ну и как тут отпустить? Как можно было отпустить?!
Сбежал трусливо, даже не разобравшись до конца! Идиот! Она, хрупкая такая, взяла на себя всю ответственность за наши отношения.
Одним рывком закрываю дверь в кухню. Дергаю ржавый крючок. Поворачиваюсь и опускаю Леру на край стола, на другом конце которого так и стоят уже остывшие макароны. И дела до них нет. Нечто между нами горит сейчас достаточно, чтобы к херам спалить всю кухню.