— Не обращай на нее внимания, — папа похлопывает меня по ладони, что лежит в сгибе его локтя. — Она, видать, за Галку переживает, вот и взбеленилась.
— Все хорошо, пап, — улыбаюсь ему, чтобы подбодрить. — Я только тебя боялась расстроить. А к маминому ворчанию давно привыкла. Она ведь вечно говорит, что я — катастрофа, разве я могу ее разочаровывать?
Смеюсь, подмигивая папе.
— Ты у меня такая девочка умненька, — поджимает губы. — И почему в деревне осталась? Надо было тебя силком в университет засунуть. Вот бы кто точно гордостью нашей семьи был. А не Галка, которая только задницей светить умеет!
— Так я еще стану! Ты меня со счетов-то не списывай, — бодро отзываюсь я. — И видишь, как удачно я на заочку пошла. Учись я на дневном, сейчас бы пришлось академ брать. А так и на ляльку времени будет достаточно, и учиться буду успевать. Еще бы работу найти нормальную…
Признаться, на дневной я не пошла именно из-за папы. И он, скорее всего об этом догадывается, хотя вслух я никогда ему об этом не скажу.
Пришлось бы переехать в город, в общаге жить, и кто бы за ним следил? Маме не до того, работает сутки-двое. Да и женщина она у нас взрывная, порой может забыться, как сейчас. А папе нервничать нельзя. Сердце у него больное. Поэтому я изо всех сил стараюсь его не огорчать. Плохо выходит, ведь я — девочка-катастрофа. Но даже когда случается что-то из ряда вон выходящее, я стараюсь никогда не показывать ему своих истинных эмоций. Лишь бы не нервничал. А то давление скаканёт и пиши пропало. Потому что скорая до нашей деревни едет ой как не быстро.
— Ты и так моя гордость, — папа чмокает меня в макушку. — Ладно, пойдем уже с Галкиным завидным женихом знакомиться. Не зря же нас твоя мать силком сюда приволокла.
Папа хочет взять сумку, которую мама от души нагрузила купоркой. Но я опережаю, и, подхватив тяжелую ношу, спешу к входной двери.
— Ну, куда ж ты… — папа едва поспевает за мной. — София, ну-ка поставь немедленно! Еще не хватало беременной таскать тяжести!
Хочет казаться строгим, да только одышка мешает. Сбавляю темп, но не позволяю ему меня догнать:
— Пап, ну чего со мной станется? — усмехаюсь. — Максимум рожу. А тебе еще не хватало в больницу загреметь и Галкину свадьбу пропустить.
— Да ну тебя, — отмахивается, и тяжело упирает руку в перила на крыльце. — Хоть высплюсь в больнице. А то мать твоя, хлебом не корми, в шесть утра подъем.
Как всегда отшучивается.
— Режим — это хорошо! — киваю я.
— Ты иди, дочка, — велит папа. — Я воздухом свежим подышу, и зайду.
Дух перевести хочет. Это у него бывает.