Да этот сукин сын не только не подаст, но еще и как на привязи теперь меня держать будет. Шантажист хренов!
— А ты любишь своего мужа? — без обиняков спрашивает Роман, одаривая меня подозрительным прищуром.
Во рту пересыхает, но я просто физически не могу сейчас потянутся к своему бокалу, потому что руки дрожат, будто у меня приступ Паркинсона.
— Конечно, — выходит как-то глухо, а потому продолжать врать я не решаюсь.
Страшно. Помятуя то, как он безошибочно разгадал всю мою боль при нашей первой встрече, теперь кажется, что он меня насквозь видит. И все знает.
Знает, что я вру сейчас. Знает, что я соврала сегодня в комнате. Знает, что я утаила от него нашего ребенка…
Опускаю испуганный взгляд в тарелку, стараясь дышать ровно:
— Простите, мне что-то нехорошо, — выдавливаю, неловко поднимаясь со стула.
Стараясь не казаться слишком уж подозрительной, прохожусь по столовой, и пулей выскакиваю за дверь.
Пытается убедить меня, что любит своего мужа. А я, так — случайная ошибка?
Лгунья. Я ведь вижу, что она врет мне. Хотя может и самой себе тоже…
Или же мне просто хочется так думать?
После ее сегодняшнего выпада, в душе какое-то опустошение. Может я и правда уже окончательно с катушек съехал и принимаю желаемое за действительное?
Сидя в кресле в своем кабинете, бросаю усталый взгляд на стену, за которой притаилась та самая, запретная комната. Так близко. И так далеко.
Я ушел с ужина сразу следом за Соней, сославшись на работу. Некрасиво с моей стороны. Но я не могу невозмутимо сидеть за столом, стараясь держать лицо, и делая вид, что все в порядке, как это делает она.
Хватаю со стола телефон и набираю номер своего психолога. И плевать, что уже глубоко за полночь. Этот сукин сын просто обязан мне объяснить, какого черта все его методы не работают!
Я ведь просил помочь мне избавиться от этого чертового наваждения. Женился бы на пустоголовой модельке, как все! Там бы и до детишек, глядишь дошло бы. Как у всех…
Ну, живут же люди! Почему у меня не выходит?!
Почему, когда дело касается бизнеса я — царь Мидас: за что не возьмусь, все в золото превращается. А с личным… тоже Мидас. Стоило к ней раз прикоснуться, и она — безжизненная статуя, а я — осел!
Проклятье какое-то! Будто я договор с дьяволом заключил, сам того не ведая.
— Доброй ночи, Роман, — сонно отзывается трубка.
— Она приехала, — рычу. — Что теперь прикажешь мне делать?! Как мне ее забывать, когда она вот прямо сейчас за стенкой, стоит только дверь толкнуть?!
— Кто? — непонимающе бормочет Стас.
— Наваждение мое! — рявкаю я. — Та, что меня окончательно с ума свела! С катушек спустила, что я сорвался! Та…