Я обвинила его в преступлении.
Мне было восемнадцать, было страшно. А он так сильно мечтал мне засадить, что… я сама это сделала с ним. Засадила его за решетку. Обвинила в том, чего на самом деле не было.
Наяву.
Но если я вижу это во сне, то это обязательно случается.
Всегда. Без исключений.
— Как твои дела, Камилла? — спросил Дмитрий, глядя уже в тарелку. Не на меня. Видимо, чтобы поменьше злиться на падчерицу в этот светлый и семейный праздник. — Все хорошо?
— Все хорошо. Спасибо за вопрос.
— Это радует, — отрезал он кусочек мяса и отправил его в рот. Стал тщательно жевать и смотреть мне в глаза. Выдерживать паузу перед важной новостью. И когда салфетка промокнула губы, я услышала: — Ты помнишь Марселя? Моего сына…
Это стало триггером.
Я нервно усмехнулась, издала смешок. Но он граничил с истерикой.
— Помню ли я Марселя? П… помню ли я вашего сына? Помню ли я эту тварь, которой место на зоне?
Мать сидела и молчала. Понимала, как мне трудно жить с такой тяжестью на сердце. Ведь я соврала, чтобы защитить себя. Иначе бы он это сделал.
Мой брат бы это сделал — сто процентов.
Марс бы сделал со мной ЭТО.
Но она никак не реагировала. Между тем я не сдержалась — проронила пару слез, потом их вытерла рукой. И немного успокоилась.
— Припоминаешь, да? — все так же хмурился отчим.
Для него моих страданий нет. Он их не видит, не чувствует. Не верит им. На самом деле мне никто не верит. Все уверены, что я угробила жизнь парню, не обидевшего мухи.
С мухами так не поступают, как делал он со мной. В том видении. Я помню его красочно, в мелких деталях. Могу даже рассказать.
— Да, припоминаю. Такого не забыть.
— Ну вот и славненько, — кивал отец чудовища. — Потому что он заглянет к нам на огонек. Я пригласил его на ужин. Ведь… он мой сын. Марсель должен скоро явиться. Вот его место. Рядом с тобой.
Руки стали трястись еще больше.
— Что? Ка… как? Он ведь… Это правда? — смотрела я на маму. — Этого не может быть. Он должен был сидеть еще полгода.
— Хм, — улыбнулся Дмитрий, — разве ты не слышала?
— О чем? О чем я должна была слышать?
— Твой муж тебе не говорил? — был удивлен мой отчим. — Я был уверен, что он скажет… Амнистия ко Дню благодарения. Он вышел раньше.
В ту секунду я услышала шаги. Тяжелые, налитые немалым весом и уверенностью в каждом движении.
Я боялась оглянуться, но узнала это чувство. Его не было с тех пор, как я обманом засадила брата за решетку. Чтобы он меня не сделал своей. Наврала суду, что он пытался. Делал все, чтобы лишить меня невинности. А спас меня шериф, в последний момент.