Из-за низкого расположения амбразур и малой глубины окопов, в них легко можно было заметить проходящих мимо вражеских бойцов, подсвечивающих себе путь фонариками. При желании сержант мог бы попробовать подстрелить одного из них, но он и его отделение берегли заряды амулетов на случай наступления врага, ведь новые, из-за проблем с дорогами, могли подвезти еще не скоро.
– Товарищ сержант, сменяемся? – внезапно раздался позади него хриплый голос.
Иван от неожиданности вздрогнул и резко развернулся. В окопе, в нескольких метрах от него, стоял заросший щетиной немолодой солдат и что-то пережевывал.
– Вот ты чертяка, напугал. Чего подкрадываешься, Степаныч? – беззлобно выругался сержант, спрыгивая со ступеньки на деревянный настил окопа.
– Так я того, и не прятался вовсе, – невозмутимо ответил ему боец, подходя ближе. Морщины на его лице и седые волосы, клочьями торчащие из под каски, указывали на его довольно-таки почтенный возраст, поэтому по просьбе Ивана он обращался у нему на «ты».
– А чего ты там такого рассматривал, товарищ сержант?
– Имперцев, – коротко ответил тот, пожав плечами.
– А что на них смотреть просто так? Вот привезли бы нам амулетов побольше да помощнее, вот тогда да, можно было бы и приглядеться, да с огоньком! – мечтательно проговорил Степаныч, выглядывая из бойницы.
– Будет тебе всё, и амулеты, и может еще чего позабористей. Но не сегодня, – оборвал он открывшего было рот старика, развернулся и двинулся прочь. – Я отдыхать, ты как всегда за старшего, – махнул он ему рукой не глядя.
Степаныч что-то недовольно проворчал у него за спиной, но сержант знал, что это всё напускное и тот не обижается на него. Он усмехнулся, вспомнив, как в первое время после формирования отделения честно старался не перебивать старика, когда тот начинал рассказывать про свои прошлые и будущие подвиги. Но монологи Степаныча могли длиться практически вечно, поэтому со временем Иван перестал испытывать пиетет перед его почтенным возрастом и, когда было нужно, иногда аккуратно, а иногда и нет, останавливал старика.
Оставив Степаныча на посту, сержант прошел по окопу до того же места, куда до этого свернул Михеев, повернул на нем, и пройдя еще немного нырнул в черный провал прохода. За ним была каменная винтовая лестница, по которой он спустился примерно на четыре метра под землю и остановился перед обыкновенной деревянной дверью. Тщательно вытерев сапоги о постеленный возле неё кусок маскировочной сети, сложенной в несколько раз, он толкнул дверь и вошел внутрь.
За дверью был их, его и отделения, временный дом. И хотя они по привычке называли это место «землянкой», на самом деле ничего общего с настоящими землянками, выкопанными в земле, застеленными сверху бревнами и ветками, и засыпанными землей, оно не имело. Иван много где жил за эти четыре года, но подобные хоромы видел впервые.