Торгнир сдержанно кивнул.
- Не думай слишком много о мертвецах, о них есть, кому подумать, - попросил я его. - Без моего указания они не посмеют причинить кому-либо вред.
На самом деле, Волобуев позволил себе некоторую вольность с визжащим Бегемотиком. Я не приказывал бить его, но Гена побил. Это очень калорийная пища для размышлений.
По идее, с моей гибелью, ничто не будет сдерживать мертвецов от самостоятельных действий. И будущие немёртвые негры будут слушать Комнина только до тех пор, пока я жив. Все эти «отныне он твой единственный господин» - это успокоительная херня, не имеющая большого смысла. Единственным господином немёртвого может быть только поднявший его, что бы кто там ни говорил. Точка.
То, что у немёртвых есть своя воля, это мне было понятно уже давно. Потому что только окончательно мёртвые ничего не хотят, а остальным всегда что-то нужно.
Только, в отличие от «дикарей», то есть стихийно поднятых Красной луной, мои мертвецы будут более сдержаны и не захотят жрать всех, кого увидят. Во-первых, это им не нужно, а во-вторых, это непродуктивно. Искусственно поднятые мертвецы гораздо ближе к людям, чем может показаться. Поэтому они обязательно захотят стать сильнее и могущественнее. И сейчас они не смеют идти против моей воли по тем же причинам, по которым Торгнир слушает своего стратига. Власть и долг. Этот скандинав считает себя обязанным Комнину, точно так же Волобуев считает себя обязанным мне. Ещё скандинав понимает, что предательство закончится летально, потому что у Комнина вся власть. Аналогично, Волобуев подсознательно понимает, что у меня вся власть над ним и предавать меня бессмысленно, ибо губительно. Во многом это достигается за счёт моего кулона, содержащего уйму некроэнергии. Волобуев может даже начать понимать, что силушка у меня заёмная, но базовые установки таковы, что он не сомневается в собственном поднятии сверхсильным и сверхмогущественным существом.
Так и живём.
- Бери Геннадия и занимайтесь, - велел я Торгниру.
- Забыл сказать… - заговорил скандинав. - Кастор сказал, что ему предложено сменить «Ближний бой» на «Пляску смерти». Он отказался.
- Да, мои воины владеют исключительно «Пляской смерти», что перекликается с «Ближним боем», но не совсем одно и то же, - сказал я ему.
- А что это? - спросил Торгнир.
- Особый вид боя с мечом, - ответил я. - Специально приспособленный для мертвецов. Что-то есть из обычного боя на мечах, а есть что-то своё. Иди и занимайся.
Сам я, отпустив Волобуева с Торгниром, спустился в подвал.
Эстрид обнаружилась там. Она вела степенную беседу с узниками Абакана.