Дома он забился на чердак среди пыльных книг и журналов, ему стало вдруг стыдно, потом смешно, от руки шёл еле заметный аромат духов, напоминающих фиалку. Он не мыл три дня свою правую руку, даже засыпал, держа её как можно ближе к носу. Именно с тех пор в своих ночных грёзах он стал мечтать о профессии художника, чтобы быть окружённым красотой, женской красотой.
Потом запах прошёл, и он стал постепенно забывать про это забавное приключение, но что-то изменилось в нём с тех пор, он стал по-другому смотреть на женщин.
Каждое лето в деревню прилежала семья богатых парижан, у которых была большая дача недалеко от них, через дорогу напротив, за которой его мать находила время присматривать в течение года. За небольшую мзду она стригла газон, обрезала ветки деревьев, поливала цветы. Люди они были приветливые, никогда социально не дистанцировались с деревенскими, но и особой близости не проявляли. У них была молодая дочь со смазливым лицом и довольно-таки раскрепощёнными манерами. С первого же раза, как она увидела Максима, ещё в детстве, подошла к нему первой, протянула руку с половинкой шоколадки и сказала
– На, бери, ешь, теперь мы будем друзьями, и ты должен делиться со мной всем, что у тебя есть, ты мой друг.
Родители были совсем не против общения их дочери с деревенскими детьми, лишь бы их не беспокоили разными шалостями лишний раз, оставили в покое. Так между ними и завязалась настоящая дружба, они бегали вместе по холмам, поросшим сочной травой для выпаса скота, спускались в овраги, где текла горная речка, смотреть, как из воды выпрыгивает форель в погоне за мальками, кормили любопытных коров цветами с руки, ловили бабочек, быстрых ящериц, пожиравших жужжащих мух с окна. Как-то они спустились вниз по ущелью, к самой речке, которая пересыхала летом, превращаясь в болотце, поросшее камышом и осокой, местами растекаясь посередине небольшим, еле заметным ручейком. Рядом с небольшой насыпью гальки и песка, где рабочие когда-то пытались строить плотину, очевидно ещё до войны, они нашли небольшую пещеру с заброшенными инструментами и разбитыми бутылками. Пару гильз от патронов, память от макизаров, полусгнившую ветошь, ботинок с оторванной подошвой. Она подняла зелёный осколок бутылочного стекла, стёртый от времени, и посмотрела на небо через него. Макс с любопытством за ней наблюдал.
– Возьми другой осколок и сделай как я.
– Ну и что ты там видишь? – почти прикладывая к глазу.
– Зелёное небо.
– Ну и что дальше, оно и голубое неплохо смотрится.
– А то, что когда я уеду и буду скучать по тебе, стану смотреть на зелёное небо и вспоминать тебя, и ты тоже делай, как я.