- На, держи.
- Спасибо вам... - запинаясь, сказала она.
Чувствовалось, что девка ещё не пришла в себя. Вообще была ничего: все на месте и даже, пожалуй, что поприличнее, чем у Люськи. Вовчик, уже собравшийся двинуться по своим делам, несколько притормозил.
- Тебе, значит, куда?
- Туда, на трамвай, - сказала девка.
- На четырнадцатый, что ли?
- Ну да, на Семушкина...
Она так оглядывалась, словно котляковские могут вот-вот возникнуть опять. Кто-то её толкнул, и сумочка чуть не вылетела из рук.
Девка вцепилась в неё просто с каким-то отчаянием.
- Ой!.. Неудобно, мы тут на проходе остановились.
- Боишься, что ли?
- Немного...
- Ну пойдем, провожу тебя, - снисходительно сказал Вовчик.
По дороге она все время возвращалась к этому случаю. По её словам, выходило, что Вовчик - человек смелый и благородный. Чуть ли не рискуя жизнью, бросился ей на помощь. Не то, что другие, которым лишь бы, чтоб их самих не задели.
Вовчик от такой трактовки событий даже слегка ошалел. Чего это она? Совсем девка, видимо, не въезжает. Чтобы он, Вовчик, из-за какой-то мочалки полез к котляковцам? Что он, чмокнутый? У него что, других дел на толчке нету?
Правда, глянув в её сияющие глаза, он возражать не решился. Ответил типа того, что ну их на хрен, отморозков этих, в натуре.
- Лучше скажи, тебя как звать?
- Лера.
- А меня - Вовчик. А что? - Он мигнул. - Меня все так называют...
Выяснилось, что Лерка, оказывается, учится в педагогическом институте.
- Чего-чего? - спросил Вовчик, от изумления дернув ушами. - Значит, в школе потом будешь крутиться?
- Наверное.
- Ни хрена себе. И сколько тебе, интересно, платить там будут?
Лерка объяснила ему, что идет работать в школу не ради денег. Мы живем в эпоху, когда разрушены все нравственные координаты. В эпоху, когда пренебрежение человеком стало нормой. Когда невозможно отличить хорошее от плохого, истинное от ложного. Если мы намерены хоть когда-нибудь жить в цивилизованном государстве, надо в первую очередь преодолеть эту нравственную пустоту. Представления о подлинных человеческих ценностях следует закладывать уже сейчас. Начинать с тех мальчиков, которые ещё только-только вступают в жизнь.
Сдвинутая она, что ли, была? Вовчик скосил глаза, но на обколотую или больную Лерка не походила. Нормальная здоровая девка, такую драить и драить. Институт, что ли, педагогический на неё так действует? Елы-палы, оказывается, чем им там, в институтах голову забивают. Он хотел было рассказать ей, как сейчас мальчики вступают в жизнь. Про Двойняшек, например, уже выдравших себе торговую точку на площади, про подвал, где Чуматый, драит до обалдения случайных девок, про Козуру, который, нанюхавшись дури, порезал своих же братков, про Плешивого Геню, стригущего с пацанов не хилые бабки. Были у него и свои претензии к подрастающему поколению. Однако он посмотрел на Лерку и снова почему-то не смог. Что-то помешало ему рассказывать истории про Двойняшек. Он лишь буркнул, что это, нельзя же, когда тебя прихватили, мяться, как ципка. В таких случаях лучше ткнуть пальцем в глаз и визжать, будто дурочка. Шухера даже обколотые не любят, сразу же отпускают. Порезать, конечно, могут, но это уже как карта ляжет. Только не указательным, разумеется, а большим - в угол глазницы. Вот сюда, Вовчик показал на натуре, чтобы было понятней. И поддеть, поддеть, как будто выковыриваешь изюм из булки.