– Пробуй, – предложил Егор.
Сашка нажимал руками, попрыгал на каждой плитке. Ничего. Попробовали другую комбинацию: дом, сокол, ветка с листьями и солнце. Опять ничего.
– Это не ветка, а оливковая ветвь, – озарило Егора. – Что означает олива? Мир, покой…
– При чём тут мир? – удивился Сашка.
Егор предположил:
– Ценности – это достаток. Приносят в дом радость, мир и покой.
– Короче, пробую разные комбинации, – чертыхнулся Сашка. – Дом за веточкой, после веточки, сокол за солнцем, после солнца.
– Сокол летит к солнцу, приносит в дом мир, – посоветовал Егор.
Сашка с силой нажал на плитки. Послышался еле слышный гул и шорох. А потом опять наступила тишина.
– Дай я. – Богдан повторил комбинацию: сокол, солнце, дом, ветвь. Шорох, скрип и тишина. – Заело что ли? – Он в сердцах топнул рядом с ветвью.
Под ногами друзей зашевелился камень. Они еле успели отскочить в сторону. Ребята заглянули в тёмное отверстие. Пахнуло затхлым сырым воздухом. Вниз вели гладкие обтёсанные ступеньки, теряющиеся во мраке. Сашка метнулся к рюкзаку и вытащил фонарики. Подвал оказался большим и высоким, почти полностью заставленным мебелью, свёртками, рулонами и деревянными коробками. Точнее рассмотреть находки не удавалось, дневной свет в проёме померк, лучи заходящего солнца окрасили верхушки деревьев в бордово-красный цвет.
– А-а-а! Мы нашли, нашли клад! – заорал Сашка, подпрыгивая на месте. – Я знал, а вы мне не верили.
Богдан развёл руками.
– И что теперь будем с этим делать? Нужно сообщить о кладе.
Егор посветил фонариком на большое блюдо, в ответ тускло блеснуло жёлтым.
– Двадцать пять процентов по-любому будут наши.
Сашка погладил длинный узкий свёрток. Материя рассыпалась под его пальцами в прах, но он не заметил этого, решив, что это пыль.
– Я не собираюсь ни с кем делить!
Он усиленно пытался отогнать от себя испугавшую его мысль: «И с ними не хочу делить. Ни с кем. Это только моё. – Он угрюмо глянул на друзей. – Если бы не я, хрен бы вы что нашли».
Богдан предложил:
– А давайте завтра рассмотрим всё хорошенько, что тут увидишь в свете крохотного фонарика.
Сто раз хоженая тропинка в быстро сгустившейся темноте показалась незнакомой и полной неожиданных препятствий. Егор чертыхнулся, зацепившись рукавом рубашки за острый сук, а непривычно молчаливый Сашка дважды поскользнулся на мокрой от росы траве.
– До завтра, – попрощался с друзьями Богдан.
Егор хлопнул Сашку по плечу.
– Чё, на том же месте, в тот же час?
Тот буркнул сначала что-то неразборчиво, затем добавил:
– Как обычно.
Сашка долго не мог заснуть, всё ворочался на постели. Потом решительно встал. Подгоняемый нетерпением и внутренним нервным зудом весь путь к дому помещика проделал в быстром темпе. Он не обращал внимания ни на пугающий крик филина, ни на злобный лай бродячих псов, ни на вымокшие по колено брюки. Ему казалось: еле движется, почти стоит на месте, будто во сне. Сашка установил один большой фонарь на краю проёма в подвал, второй на нижней ступеньке лестницы. Узкий луч света выхватывал из темноты всё новые и новые сокровища, мальчик торопливо запихивал в мешок какие-то блюда, свёртки, покрытые слоем пыли, почему-то мягкие коробки и ящички. К моменту, когда первые лучи пробились сквозь ажурные кроны деревьев, Сашка успел перетаскать изрядную часть клада в укромное место. Он провёл сломанной веткой по дорожке из примятой травы – вроде бы стало незаметно что тут кто-то ходил и припустил к дому.