«Понятно: он затревожился и побоялся продолжать отповедь дальше. Что же его волнует? Сколько еще тайн у Маккоулов? Почему это так беспокоит Морая? Или… Не права ли оказалась Нормина? Неужели Локсли испытывает ко мне не просто симпатию?! Еще одно искушение для меня в этой ловушке времени! Выдержу ли я все это?» — сменялись чередой вопросы и догадки в мыслях Джессики, пока Морай готовился отвлечь ее другими разговорами.
— Через несколько дней я должен отбыть в свой замок! Хочу перед отправкой в воинский стан Вильгельма заглянуть к родне. Я чувствую себя намного лучше. Негоже отсиживаться в тылу, когда земляки и друзья пекутся о благополучии всей Шотландии! Я выполнил просьбу вашего мужа — вы в Крейгмилларе, — последние слова были произнесены Локсли с грустью и сожалением.
— Я понимаю… Я давно хотела попросить у вас прощение за это ранение… виновницей которого вы меня считаете! — несмело отреагировала на его решение Джессика. — Я знаю, вам трудно в это поверить… а мне объяснить… но это не так! В этом нет моей вины! Мы с вами расстанемся скоро — хочу стать вам другом, если это возможно… Надеюсь, что вспоминать обо мне вы будете без неприязни и с теплотой, которую вы дарили мне все время нашего вынужденного знакомства! Хоть в глазах многих я этого и не заслуживаю.
— Я не могу судить вас, даже если бы хотел… на то есть причины. Но позвольте, мне их также утаить. Ради вашего же блага! Вы осчастливите меня своей дружбой! Вы супруга моего истинного друга — Дункана Маккоула — одно это дает мне право вас ценить по-особенному, безропотно и горячо, самоотверженно и неизменно!
Эти добрые и приятные слова Локсли еще всплывали за этот вечер в памяти Джессики.
Очутившись в своих покоях, она нашла Бренну в лучшем состоянии, Иэгэн и Нормина делали все возможное, чтобы вернуть девушке ясность мысли и радость бытия. Бренна что-то штопала у камина, Нормина готовила постели для сна.
Джессика, еще раз взглянув на Бренну, вспомнила сегодняшнюю реакцию Гавина-даннотарца на ее предложение помочь этой девушке обрести женское счастье с ним. Гавин, совсем не стесняясь и не страшась присутствия сэра Локсли, припал к ее ногам, обнимая их двумя руками, и исступленно благодарил госпожу за подаренную надежду.
Воспоминание об этом волнительном моменте, заставило Джессику Паркенс улыбнуться и придаться мечтам о счастливой доле, каждой женщины. Вот бы всем испытать силу такой всепоглощающей любви!
Глава 20. Неволя. Первые тернии
Очнулся Дункан с невыносимой болью в голове и нестерпимой жаждой. Губы были настолько пересохшими, что, казалось, сделай он хоть одно движенье ими: заговори, улыбнись — и они просто безжалостно вмиг потрескаются. Только оглядевшись по сторонам, Дункан понял, что заговаривать было не с кем, а причин улыбаться, не наблюдалось и вовсе.