Джессика скучала по Мораю Локсли. Он единственный, кто на удивление, не вспоминал в разговорах о Дункане Маккоуле, тем самым не будоража ее воображение и зародившееся чувство к супругу. Локсли отбыл пару дней назад в свои владения, но обещал еще раз проститься с обитателями Крейгмиллара уже через неделю, когда будет держать путь в стан войск Вильгельма.
Вечерами Джессика старалась занять себя чтением в библиотеки. Ей нравилась эта комната, хранящая немало книг (для того времени) со множеством изложенных в них изречений человеческой мудрости. Ее радовала мысль, что она — чужестранка из чужечасья, дитя двадцать первого века, может изучить сейчас литературу, которую, возможно, никогда не увидят ее современники — ученные-исследователи, доктора наук и другие светлые умы ее столетия, непременно, бережно относящиеся к истории.
А еще ее, словно магнит, притягивало в библиотеке изображение в золоченой раме Дункана Маккоула. На холсте огромного размера нынешний глава клана Крейгмиллара был запечатлен всадником. Его вороной скакун гордо вскинул голову, кичась благородством своего происхождения. Но наездник не уступал животному в благородстве и манерности. Волосы Дункана немного развивал ветер, одна рука свободно придерживала вожжи, другая непринужденно покоилась на бедре. А выразительные глаза всадника проникали в самую душу.
По рассказам Лилиас этот портрет был прощальным подарком их отца — Фергуса Маккоула. Нарисован он был тайно от Дункана в преддверие его очередного приезда с поля славы. Вместо «натурщика» художник использовал несколько небольших портретов изображаемого и свою выдающуюся память, так как был знаком с Дунканом Маккоулом при дворе Вильгельма.
Как и всадник на вороном, портрет был великолепен не только из-за манеры исполнения, техники изображения, но и способом передачи обаяния Дункана Маккоула: ведь эта работа не была результатом вынужденного позирования, мастер попытался запечатлеть момент естественности движений средневекового рыцаря, исполненного грации и совершенства. Что и говорить — ему это с лихвой удалось!
Джессика порой не могла оторвать взгляда от полотна. На нем Дункан был, словно живой, казалось, еще миг, и он спешится и заговорит с ней, выведав все ее тайны, хранящиеся в сердце. «Какую же ты силу возымел надо мной рыцарь! Как теперь унять этот душевный трепет в груди?!»
Пролетело две недели со дня приезда в Крейгмиллар. Незаметно, тихо, без происшествий.
Джессика дивилась своему спокойствию, и оправдывала его своим положением — она готовиться стать матерью. Наверное, поэтому все теперь ей кажется окрашенным в радужные краски. Вся серость и убогость быта Средневековья приобрела в ее сознании свое очарование, свою прелесть. Ей нравилось знакомиться с новыми людьми окрестностей Маккоулов. Заметно было, что это сплочённый клан, дружный, веселый, отзывчивый.