— Твой жених совсем уже теряет терпение, — хихикнула Эш, — раньше он был самым строгим и никогда не показывал отношений на людях. Небось ревность к родственничку подталкивает к более активным действиям.
— Похихикайте, разрешаю. Наш ректор привык выглядеть замороженным. Среди стольких девчонок с молодой бурлящей кровью, только этим и спасаться. Я думаю он и бороду носил, что бы казаться старше. Он ведь побрился, когда уже всем было известно, что помолвка состоялась. Но, тем не менее, он взрослый мужчина. Им, говорят, отношения физические нужнее, чем нам. А я уверена, что у него никого не было всё время после помолвки. До того, не знаю. А оборотни, по слухам, ещё горячее, чем люди.
— Ульв очень сдержанный, — прошептала Гизем, тушуясь, — хотя мы виделись совсем не часто, пока мы ещё учились. Но, я как-то стеснялась спросить у Уйки, говорят, они иногда отпускают снять напряжение своего зверя. Не с оборотнями. Возможно это только слухи, которые распускают люди, оправдывая собственный блуд.
— Глупости, — фыркнула Эш, — посмотри насколько оборотни крупнее обычных зверей. Он бы просто убил простую волчицу, вздумай с ней спариться. А Саю вообще негде было бы такое проделать. Тигры вокруг Академии не водятся.
— Мара Лия говорила на уроках целительства, что воздержание вредит здоровью мужчин. Но есть другие средства, — краснея так, что это было видно даже в полутьме, сказала Гизем.
— У нас вопросы секса не особенно прятали, — привычно погладила её по плечу Диля, — я, если не насмотрелась, то уж точно наслушалась всего, чего только можно в плане физиологии мужчин и женщин с детства. И, если женщин и девочек у нас прикрывали, чуть не до самого носа, то мужчины особым стеснением не страдали. Открыто справляли нужду на переходе в пустыне. И не только такую нужду. Помните, я говорила, что у нас женщину нужно было купить, фактически. Так что те, кто этого сделать не мог, свободно мастурбировал при всех. А уж смотреть на это или нет, только тебе решать. Взрослые женщины уходили, если могли, в дом. А детям смотреть не запрещалось.
— Сколько слушаю о жизни разных рас, столько и убеждаюсь, сколько этносов, столько правил, — сказала я, — и то, что кажется мерзким одним, нормально для других. Я как раз думала об этом по отношению к кентавру. Сначала он казался мне совершенным уродом. А по мере того, как я узнавала не только об их обществе, но и об отношении в семье, многие его поступки становились, если не оправданными, то объяснимыми.