Вечер этой пятницы был более шумным, нежели прошлые посиделки: в доме громко играла музыка, количество кутежников и тем для разговоров превышало число ранее присутствующих и поднимаемых. Число друзей, как считал Олег, значительно росло. Количество посягающих на его еще детское, наивное мировоззрение пропорционально увеличивалось. Покончив с партией напитков, которая была щедро предоставлена организатором мероприятия, юные прожигатели жизни единогласно проголосовали за возможность дальнейшего продолжения. Для реализации предложения нужны были деньги, и, как оказалось, большинство только устно могло излагать желания. Вспомнив про свои карманы, Олег, не разбирая и не пересчитывая их содержимое, движением победителя бросил на стол все купюры, которые он любезно имел возможность позаимствовать из семейного бюджета пару часов назад. Веселье продолжилось, имея больше шума и меньше нравственности.
Никто не вспомнил на следующий день о поднятых темах вселенского масштаба, ибо большинство не имело возможности воссоздать в памяти, чем закончился вечер, а точнее утро: сон сломил кутежников далеко за полночь в облюбованном месте, причем, каждый засыпал там, где сидел. Олег, так как старался не отличаться от остальных и «бунтовать» даже больше, прикрывая непривычными для себя действиями и изречениями внутренние страхи и комплексы, пал в объятия Морфея на грязном, засаленном диване, не обращая внимания на горевший свет и громкую музыку, сопровождаемую веселыми беседами. Когда он проснулся, на улице было светло, лучи солнца, будто извиняясь за появление без приглашения, неуверенно скользили по полу. И помещение, и разбросанные по комнате вещи, да и лучи, понимали, что это не самое приятное и подходящее время для посещения: дом выглядел так, будто его застали врасплох, стыдливо пряча глаза и избегая взгляда; солнечный свет, чувствуя неловкость, не знал, как незаметно уйти. Там, где вчера в каждом углу, на каждом предмете царило бурное, оправданное веселье, сегодня во всей своей власти сидел стыд. Почувствовав его тошнотворное влияние, Олег начал собирать выпавшие из карманов вещи. Телефон предательски бросил в самый не подходящий момент: батарейка, оценив масштабы безумства, предпочла уйти в небытие. Пытаясь понять который час, Олег принялся будить рядом лежащих. Успехов это не принесло. Наконец-то, обнаружив в поле видимости чей-то телефон, он с ужасом отметил, что день не собирался ждать неповоротливых бунтарей и наступил без предупреждения. «Девять пятнадцать», – зло показал чужой электронный прибор, хладнокровный экран дал понять, что его миссия выполнена, и больше он не желает смотреть на сонную, безответственную физиономию. Олег не сразу оценил масштаб катастрофы: о том, что он не ночевал дома, опоздал к бабушке, мальчик сумел понять спустя пару минут. Сознание возвратилось под руку с тревогой, стыдом и страхом. Вчерашний весельчак быстро собрался, попрощался наспех с теми, кто мог отвечать хотя бы кивком головы и выбежал на улицу. Никогда дорога домой не казалась такой длинной и пугающей, как в это прекрасное, солнечное, морозное утро субботы. Больше всего его волновал тот факт, что телефон не работал, и родители, скорее всего, не раз пытались дозвониться ему. Придя домой, мальчик застал старших Романовых.