«Не теснит овечья шкура волчьей сущности – так носи дальше».
Приноровившейся к темноте топот босых ног показался набатом, а хлопок двери – взрывом. Воздух, согретый дыханием двоих, застуденел до консистенции киселя. Пока Богат уходил по-английски, сознание готовилось к нырянию в чёрную дыру, к водружению всей тяжести пустоты на плечи. А в итоге ничего не изменилось. Ребёнок в утробе лучше чувствует окружающий мир, чем Вини сейчас. Её поймёт только… только утопленница.
Точность сравнения испугала – иголочкой ткнула в живот и, подхваченная ветром в голове, улетела в небытие. Слепо и бездумно, как крот, девушка опасливо положила липкую руку на простынь. Сжала-разжала. В следующую минуту, согнув локти, вздыбилась. Ещё через какое-то время поломанной змеёй сползла на пол.
По движениям и каменному лицу её можно было бы предположить, что кое-кто ку-ку. И это стало бы чудесным оправданием. Правом на чёрствость. В каком-то смысле крыша уехала очень давно. Но не та, которая есть ум. Та, что дарует защиту, целостность «дома». Хозяйка который год стоит посреди некогда уютной комнаты и мокнет под проливным дождём. Смотрит, как темнеет тряпичный диван. Как плачут шкафы, хныкают кустистые фиалки. Как розетки плюются искрами в лужи на ковре. Но когда сама промокла до нитки, неудобство сырости умаляется. Принимается как данность.
Вини медлила. Корячилась в позе эмбриона на холодном полу. Прижалась к нему лбом. Потом лопаткой приложила язык, быстро убрала. Приступообразно оскалилась, но улыбка не продержалась и секунды.
– Вот мне… половая жизнь.
Снова попыталась придать своему лицу выражение злого торжества, и опять неудача. Она силилась вывести себя на эмоции. Пристыдить, выдавить слезу, истерический смешок. Застонать, закричать. Что-нибудь. Хотя бы притвориться. Ну для себя-то можно? Ведь момент значимый, немыслимый в своей многогранности, драматичный и тупой. И… ничего. Колодец души исчерпан. Только ковшом царапать по дну. Даже интим, хоть, безусловно, воодушевил, не подействовал должным образом. Сколько ещё нужно звоночков, чтобы утвердиться в своём решении?
Она могла бы так пролежать всю ночь. Водить руками и ногами, играя со своим немым бесованием, смакуя своё пустосердие, и так и не снять повязку с глаз. Не позвать Богата, чтобы разрешил. Такая нелепая формальность завершённой ролевой игры. Вини хотела наказать себя, довести абсурдность до совершенства. Потому что мёртвые не видят. Их обитель – темнота.
«Так научусь принимать, быть благодарной».
Мужчина, который сделал вид, что хлопнул дверью, а потом полчаса наблюдал за женой, молча подошёл к ней и подхватил на руки. Как организатор научного эксперимента, сделал выводы. Утешительные. Тридцати минут ему хватило для прощения. Особо поспособствовал момент, когда лизнула место, где он ступал. Из дурости. И в этом что-то было.