«Какого я цвета?»
Вини постучала по крышке, как в кабинет, где её не ждали. Какой подлый обряд посвящения. Под стать организаторам. Чтобы закоренелый богобоязненный, не дождавшись помощи от Него, обратился к единственному, кто никогда не бросит. Ко всегда внимательному и отзывчивому. И терпеливые бесы отопрут дверь немедленно. Схватив за волосы, затащат в адские чертоги, в коих гроб и стоял всё это время. Прокляв своего убийцу, она не побоялась мысленно послать и дьявола, соглашаясь, что в конечном итоге последний её дождётся.
А снаружи не сырая земля. Там наверняка ох как жарко! Также наверняка, как то, что племяшка пожелала своей тётке гореть в аду до скончания веков.
«Одиночество – это когда слышишь тиканье часов!»
Голова тяжелела. Гудела, как волновой генератор, что пускал по всему телу поочерёдно холодные и горячие потоки. Горло стягивало огненным обручем. В груди плющило, до скрипа. Пытка первая – задыхаться.
Вини вздрогнула, ударившись коленками. Жгучее онемение отметило области, где скорее раньше, чем позже, расцветут пролежни. Правую икру свело. Расквасила только недавно заживший нос, но не дотянулась. Так и стерпела судорогу, пища.
Отключилась, не заметила. Потеряла сознание от недостатка кислорода. И там, где очнулась, стало только хуже. Кисло пахло железом и аммиаком.
«Мне… мне надо выйти!»
Смерть – не изящное падение в объятия любимого. Не аристократическая бледность и выражение миролюбивого покоя на лице. Это неприятное, скверное в своей неуклюжести событие. В момент гибели организм непроизвольно освобождается от всего лишнего. Положение спасает подгузник – такой же обязательный элемент одежды, как наряд с вышитым крестиком.
Слезинка скользнула по виску, затерялась в волосах. Всё к одному. Годовалый ребёнок. Знай себе – оконфузиться и плакать. Но там взрослые причитали. А тут ей стесняться некого. Куда с подводной лодки? В том же нет её вины. И каково теперь, состоятельной, взрослой, здоровой женщине справляться под себя? Томиться в нечистоте.
Насколько хватит? Насколько хватит Вини?
Вдыхая со свистом, какой издаёт при сжатии лопнувший резиновый утёнок, она раскрыла железную ладонь перед глазами, будто могла видеть. Если кибер-рукой впору раскалывать черепа – рёбра для неё, что та же вилочка! Раз – и вырвать. Только надо быстро. Лучше биться сердцем. Мясным мешочком терпеть нецелостность свою и нехватку крови. Без толку качать воздух, как сломанная паровая машина. Чувствовать мир как место, где ты просто есть. Без запахов. Без холода. Без мучений. Что воля, что не воля – одно, пока не тронут. И не тронут. Человеческому телу по номиналу предоставлено слишком много форм страданий. Вот хотя бы мурашками по телу подкрадывался следующий обморок.