Далеко за спиной глухо звякнул колокольчик. Цыкал маятник настенных часов. Вздутый линолеум смягчал шаги. Продавец наводил порядок в кладовке, ронял коробки, шуршал картоном. Вини нашла себе подходящее убежище в тупике книжных шкафов. Доверилась выбору подписчиков. Победителем вчерашнего опроса о камерном книжном магазине Парижа стала эта старинная лавка. Вопреки стереотипам здесь не пахло пылью и старой бумагой, свет ламп не тёплый оранжевый, а, как в операционных, холодный белый – окружение вменяло чувство защищённости. Блаженное уединение.
Тома выстроились неровными рядами. Несмотря на головную боль, их радужная разномастность не рябила в глазах. Прислушиваясь к размеренному ритму часов, изящно и плавно, как актриса, Вини поддела пальчиком глянцевый корешок. Abel Dubois? Какой-то модный писака, одобривший для обложки романа «Ortie argentée14» фотографию двух обнажённых дам, слившихся в экстазе. Что он забыл в отделе классики восемнадцатого века? Поджав губки, девушка вдавила книгу в плотный ряд.
«Успокойся, – Вини сама с собой завела немую беседу. – Строит из себя тут Афродиту. Богат жаждет денег. Чтобы переписала завещание в его пользу».
Побарабанила стрижеными ноготками по переплёту:
«Воспользовался моментом. Ведь и выпила, потому что была уверена в нём. Потому что… привыкла к нему. Змея. За кого он меня принимает?»
Вытянула случайный том. Françoise Sagan – «Bonjour tristesse15». Поморщилась, легонько постучала им себе по лбу.
– За дуру он меня принимает, очевидно, и я дала ему на это полный карт-бланш. Идиотка. Отныне никакого алкоголя. Вспомнила – довольно».
Крепко сжала блок. Живой рукой, чтоб не помять.
– Дружочек-пирожочек. Я ведь помогла ему!
Яростно затолкала книгу обратно. Бумага стерпела.
– Помогла… Пустила в дом, кормлю, одеваю по надобности. А бренд костюма, поездка за границу – моя инициатива. Моя прихоть. Сверх жизненно необходимого не просил. Ни копейки не просил.
Погладила рифлёные корешки.
– Всё по уговору. Свои обязанности выполняет на «отлично». По первости на работе гудели, как одноклассницы тогда в школе. И с той историей с ФСБ… О мотиве не соврал. Не соврал. Может, я и дура, но распознавать ложь в стрессе умею, – ядовито ухмыльнулась. – Не чувствует же он что-то ко мне, в самом деле. За пять сотен лет ни поползновения, а тут вдруг на тебе? Гори в аду, грёбаное вино!
Чихнула от пыли:
– Нет, не влюбилась! Всего-то симптом. Пройдёт. Не болею же.
Но этот украденный первый поцелуй… Девочку романтические сказки никак не могли обойти стороной. С пелёнок слыхавшая истории святой любви, малышка рисовала в своём воображении картины с фонтанами и молочными реками. А то, что в итоге действительно приключилось с ней полтысячелетия спустя, походило на некое коварное заклятие, за которое до самого Страшного Суда придётся расплачиваться дырами в животе от бесовских вил.