Рынок после вчерашних беспорядков не работал. И до вечера мы с Селесой занимались домашними делами. Я сварила полный горшок гороховой каши с мясом, накормила Лушку и снова отправила во двор, под присмотр Дошки. Небо сегодня посветлело, и временами даже проглядывало солнце. Пусть играет. Ему сейчас больше всего нужны солнце, физическая активность и хорошая пища.
Постирала все наши тряпки, включая те, в которых мы с Лушкой сбежали из дворца. Мой роскошный шелковый халатик превратился в драную хламиду неопределенного цвета, но мне все равно было жаль его выкидывать. Пусть лежит, напоминает о том, кто я в этом мире. Лушкина пижама была более менее целой. Он сможет спать в ней, пока не вырастет.
Платье Ариты тоже придется убрать после стирки. От него тоже мало что осталось, но если вырезать все хорошие куски, то может хватить на наряд для Анни, когда она подрастет. Вдруг у меня не будет возможности купить такую хорошую ткань.
Пока возилась со стиркой, учила Дошку читать. Раз обещала, значит надо выполнять. Книг все равно нет, а прутиком на земле можно буквы и во время стирки писать.
— Это буква А, смотри, она похожа на шалашик с перекладинкой.
— А, — повторила Дошка, — буква А… я помню, тетька Елька… Мне папка ее показывал. — Она оглянулась мать, которая снова возилась на кухне, и зашептала, склонившись к самому уху, — мамка всем говорит, что папка от лихоманки умер. А я знаю, его кинжалом убили, я слышала, как дядька Жерен маме рассказывал… только ты, тетька Елька, никому не говори, что я тебе сказала. А то меня мамка заругает…
Я кивнула… Вот она, изнанка Нижнего города.
Вечером мы с Селесой собрались в харчевню. Я надела платье, которое купила у деда Вихто. Так безопаснее. Я же помнила, Гирем живет в этом районе, и до ужаса боялась с ним встретиться. А если платье другое, и волосы другие, можно быть спокойной, он меня не узнает…
Но боялась я зря. Вход для работников был с другой стороны и посетителей я даже не увидела. Селеса представила меня Идену, хозяину харчевни. Большой, и в высь, и в ширь, невозмутимый, спокойный как удав, он мельком взглянул на меня маленькими глазками, просканировал и сказал:
— Хорошо. Пусть идет на кухню. Посудомойкой…
Я хотела поблагодарить, только открыла рот, но Селеса, зашипев, быстро втолкнула меня на кухню и зашептала:
— Тише. Не в духе он сегодня. Иди туда, — ткнула она в угол, где стояли два огромных ушата и бочка. И провела краткий инструктаж, — вода во дворе в колодце, ведро у порога. Бочку набери полную, там полоскать будешь и оттуда же будешь брать воду для мытья, чтоб к колодцу не бегать. Горячая вода в чане, на печи. Отходы бросаешь сюда, — ткнула она в большое помойное ведро, стоявшее у стены, — первый раз моешь в этом ушате, второй раз в этом, споласкиваешь в бочке и ставишь вот на эту полку. Ничего сложно. Поняла?