– Дай мне сигареты.
Константин открыл пачку и извлек из нее сразу две, одну сунул в зубы.
– Дай же!
Маргарита остервенело вырвала и пачку, и сигареты, безжалостно поломав те. Но, несмотря всю озлобленность к куреву, как следует скомкать пачку у нее не получилось, и тогда она решительно соскочила с кровати – когда-то сексуальное женское тело нынче медленно склонялось, подобно солнцу, к закату, а дело заключалось в коже, утрачивающей здоровый блеск и будто бы пропитывающейся тленом, – и распахнула окно, едва не содрав с карниза кружевной белый тюль. Морозный воздух незамедлительно сковал обнаженные человеческие тела, вызывая неприятные мурашки. Маргарита выкинула все на улицу, и неспеша, под возгласы закрыла окно:
– Холодно ведь!
Она резко повернулась к мужу и решительно, на полной серьезности, выдала:
– С этой минуты никаких сигарет!
Единственное, что разрушало ее серьезность, даже придавало девушке некую смехотворность – это полная обнаженность. И сейчас, будучи полностью нагой, она никак не соблазняла, а, наоборот, отталкивала, будто дешевая проститутка, вешающаяся на каждого встречного, чтобы хоть как-нибудь заработать на жизнь.
– Иди ко мне, – Константин вытянул руки вперед, приглашая в объятия, тем самым намекая на намерение защитить от любой напасти, укрыть от любой бури, любого горя, и она, растягивая улыбку, от которой на щеках вырылись крошечные ямки, бросилась к мужу неуклюжими движениями, будто стыдясь собственной наготы.
Они держались, молчали, забившись, как дикие звери в неволе, по разным углам. Брови их, словно по сговору, в несокрушимом постоянстве угрожающе сводились. Попытки любой деятельности с успехом проваливались. Пальцы, охваченные сумасшедшим дрожанием, не удерживали столовые приборы, зубные щетки и даже телефоны…
– Не могу так работать!
Он демонстративно швырнул ручку о стол – та звонко грохнулась на пол. Но этой незначительной разрушительной волны оказалось чересчур недостаточно. Букет искусственных цветов с небольшим слоем пыли на темно-зеленых листьях одиноко томился в вазе почти что на краю стола, и этот неживой предмет декора попался под горячую руку. Константин рвал цветы, разбрасывал ошметки по комнате, шипя неразборчивые угрозы и при этом и не собираясь останавливаться. Уже через мгновение на сером паркете, оттененным белым, валялись бутоны розовых роз и фиолетовых пионов с голыми стеблями и обрывками темно-зеленых листьев. А это были одни из первых искусственных цветов, которые они несколько лет назад заказали вместе, только переехав в новую квартиру, и, несмотря на стертость, они все равно служили неким малозначащим символом, какие любят приписывать любовные парочки ничтожным, как кажется посторонним со стороны, вещам. Вазе повезло больше: ее хрустальное величество не столкнулось с полом… Надувшаяся Маргарита, уставившись в неопределимую точку на стене, сидела на диване, скрестив и руки, и ноги.