Константин произнес это так, словно он и сам вовсе не желал никого видеть в доме. Кроме молчания и редких грызений друг друга, они, никаких более занятий у них и не водилось, а сейчас, чтобы хоть как-то развлечься, ждали гостей, чтобы разбавить напряженную атмосферой дружбой. Они не курили почти три дня, честно держались, постоянно сидели в непроветриваемой квартире, не имея сил прогуляться по зимнему парку, похрустеть снегом и померзнуть на белом фоне. Даже продукты с магазина им привозил курьер, видно, так у них было больше уверенности в друг друге, уверенности в том, что они не сорвутся при виде пачек на кассе или курящих прохожих.
– Может, ну эту встречу? Сдались они нам! Зачем мы их вообще пригласили?
– Потому что надо отвлечься! Потому что все чертовски нестабильно! Потому что я устал, хочу расслабиться! – Константин почти что молотил кулаками по столу, в сущности, только взмахивал рукой, сидя на стуле, словно приклеенный, когда с кухонного окна виделись огромные, плавно падающие хлопья. – Потому что и ты устала! Я же чувствую и вижу. Вижу и ужасаюсь. Думаешь, мне комфортно не разговаривать с тобой третий день подряд, наблюдать твое паршивое настроение, которым заражаюсь и я?
– Мне тоже нелегко, вообще-то. Кажется, я чувствую все тое самое. Мне кажется, будто мое ужасное настроение из-за тебя, потому что я же вижу, как ты злишься, и из-за этого я еще больше сама злюсь… И самое пугающее в том, что я не понимаю, что происходит, и как с этим бороться… Хоть кто-нибудь нам может помочь?
Константин растерянно уставился в пол. Со лба его вдруг покатились потовые капли, только были ли для них причины?
– Я ведь рассчитываю на Бориса и Веру…
– Действительно думаешь, что они помогут нам отвлечься?
– Поддержать-то точно смогут.
– Но, если я все равно не хочу их видеть? Потому что… Давай позвоним и скажем, что мы тяжело больны… В каком-то смысле, это самая настоящая правда, – огорченно обронила она, подпирая подбородок заломанной в запястье рукой. Синие венки просвечивали свозь белую кожу, давно не видевшую теплое, греющее летнее солнце.
– Они могу неправильно нас понять…
– А мне все равно! Не хочу, и все! Сдались мне гости! Я вообще гостей не терплю! Особенно сегодня!
– Теперь и мне никто не нужен.
– И я тоже? – Возмутилась та, готовясь броситься дикой пантерой на мужа.
– Ну что за бред!
– Да, погорячилась, извини…
Маргарита виновато почесала лоб в сочетании с печальными глазами, а потом, пару секунд спустя, вдруг вспомнила старую песню:
– Не нужны мне гости. От них одни неприятности! Вот это все… – Она поднялась, раскрыла дверцу кухонного шкафа, вытащила тарелку… Тарелка застыла над головой в ожидании последних мгновений. Однако эта смешная картина не вызывала ни страха, ни забавы. Эта картина просто существовала, будто написал ее непонятный художник, еще не вникший в саму суть, какую выводит кисть на полотне. – Думаешь, мне приятно за кем-то мыть посуду? Да мне за самой собой не нравиться мыть эту чертову посуду! Или, думаешь, мне приятно бегать перед кем-то левым, подобно официантке? Вам все понравилось? Вы всем довольны? Может, хотите еще пирожное? Или какой-нибудь другой десерт?