Но на все уговоры он упрямо отвечал:
– А я родине послужить хочу! Мне хочется!
Мне он сказал:
– Я, Поля, очень любил своего отца и хочу быть похожим на него во всём! Он тоже начал службу в армии, потом поступил в военку и стал офицером. Поля, я тоже буду офицером, как он! Я давно решил! И никто не отговорит меня от этого!
– А как же я? – грустно спросила я.
– Ты? – он улыбнулся и взял мои руки в свои. – Если ты выйдешь за меня замуж, то будешь всегда рядом со мной! Жить в гарнизонах, менять города, воспитывать наших детей… Ты согласна на такую жизнь?
– Я согласна на всё! – воскликнула я. – Главное, чтобы ты был рядом!
– Мы говорим сейчас, как герои Шекспира! – опять улыбнулся Димка. – Но мне это нравится! Честное слово, нравится!
– Надо ещё и поступать так же, как они!
– Это умереть, что ли? – засмеялся он. – Ну, уж нет! Я хочу жить долго и счастливо и чтобы у нас было много красивых ребятишек!
– Значит, ты… делаешь мне… предложение?
– Получается, да. А что, надо как-то по-другому?
– Ну, в кино герой встаёт на одно колено и дарит героине кольцо с брильянтом!
– Так это в иностранных фильмах! – отмахнулся он. – Ну, на колено я, пожалуй, встану…
Димка опустился на одно колено взял меня за руки:
– А вот кольца у меня нет! Поля, – торжественно сказал он. – Выходи за меня замуж! Чесс слово, не пожалеешь!
– Митя! – я расхохоталась.
Какие же мы были счастливые! Разве люди могут быть так счастливы? Сейчас я думаю, что могут. Иногда.
Дима продолжал упрямо стоять на своём, невзирая ни на что. Его мама, похоже, смирилась с этим, наша классная, Галина Владимировна, весьма занудная дама во всех отношениях, махнула на него рукой, остальные учителя тоже отчаялись вернуть Димку на путь истинный. Впрочем, с его точки зрения, истинный путь как раз был тот, который выбрал он, – это служба в армии для начала, а потом дальнейшая военная карьера.
Он был твёрд, как скала, и решительно отметал все доводы. Он даже как-то повзрослел в этой борьбе: подбородок, на котором нежный пушок сменился колючей щетинкой, стал жёстким, линия губ – более чёткой, да и сам Дима выглядел возмужавшим.
Что ж, мне, конечно, было досадно, что придётся расстаться с Митей на целых два года, но я утешала себя тем, что, во-первых, мы будем переписываться (роман в письмах! – с восхищением думала я), во-вторых, если мама отпустит, то я смогу поехать к нему на присягу, а потом и сам Дима будет приезжать в отпуск. Ведь он и там станет отличником, передовиком и всё такое!
Кого мне было жаль, так это его маму. Она и так была худенькая, а тут и вовсе с лица спала, осунулась, глаза стали тревожными и глубокими, как колодцы, но возражать своему любимому единственному сыну она не могла. Она просто молчала и смотрела на него, и во взгляде её читалась такая боль, что мне порой становилось страшно. То ли за неё, то ли за Димку – я не могла разобрать.