Она чуть было не позвала Мириам, чтобы та принесла что-нибудь острое. Но теперь-то она знала, она не может сделать это. Ее страдание превратилось в нечто вроде медитации. Она была погружена в нее, когда отблеск света на лице заставил ее открыть глаза.
Мириам стояла у изножья кровати, подняв в руке предмет такой блестящий, что больно было даже смотреть на него.
А Том все трудился; его – человеческие – органы чувств не воспринимали происходящую вокруг него драму.
Мириам приблизилась. Она держала в руке ярко сверкавший... Нож?
Скальпель.
Мириам положила его на прикроватный столик и сразу же ушла.
Сара коснулась пальцами острого лезвия.
– О, Том, Том!
– Сара!Я люблю тебя, люблю тебя! О Господи!
Тело ее сотрясалось от его исступленных движений. Скальпель засверкал в ее руке. Такой легкий, такой надежный.
Его лицо, расплывшееся в любовном жаре, смотрело на нее сверху. Она закрыла глаза, задержала дыхание. «Нет, я не буду, – думала она, повторяя это про себя как рефрен, – нет, нет, нет...»
И медленно, из глубин, всплывало оно -то существовнутри ее.
Этот скальпель принадлежал ему. Он всегда ему принадлежал.
«Нет-нет-нет-нет...»
Он принадлежал ей. Всегда. Она с силой вонзила его в тело.
– С-А-Р-А-А-А!
Она вытащила его и вонзила снова. С легким шуршанием входил он в его плоть, и пурпурное чудо его жизни забило фонтаном, утоляя ее жажду.
Снова жива! Она услышала песню – прекрасную, щемящую, как воспоминание. Кто-то всхлипывал. Всхлипывала она.
Почему? Она была счастлива.
Голова его затряслась, челюсть отпала. Он тяжело навалился на нее, и она, выбравшись из-под него, соскользнула с кровати. Он ужасно трясся, зарывшись в покрывала. Хлестала кровь. Сара коснулась его и, склонясь над ним, заставила его поверить, что она целует его. Она вытянула из него его жизнь.
Она медленно кружилась по комнате, тело ее буквально разрывалось от невыносимого наслаждения. Она раскинула руки в теплом воздухе. Весь мир стал волшебно-золотистым, словно вобравшим в себя всю возможную красоту. Она ощущала и мягкое движение воздуха вокруг своего тела, и ласковое тепло солнца, и таинственное биение жизни в себе.
Она ощущала Тома.
Ощущалаего!
Глаза обратились к его мертвому телу. Происходило что-то необычайное. Эмоции, казалось, потоком лились из него: горечь, сожаление, умиротворение.
Такое умиротворение!
Она слышала его голос в воздухе, произносивший ее имя в любовном экстазе. Он становился все слабее и слабее. Больше всего на свете хотела она сейчас слышать звук этого голоса. Она была безутешна.
* * *
Мириам съежилась от крика, пронзившего ее уши. Неизбывная горечь слышалась в нем. Она не встречала на своем веку столь глубокого горя. Сила его была велика, слишком велика.