* * *
Френси Паркер проснулась внезапно. Она чувствовала себя как-то скованно – и вдруг что-то поползло у нее между ног. Слишком поздно сообразила она, что надо бы дернуться. Веревки затянулись: она была привязана к кровати.
Волна ужаса прокатилась по телу. Вот оно, изнасилование посреди ночи. 06 этом можно услышать в программах новостей, об этом шепотом говорят на работе. С трудом превозмогая страх, она попыталась собраться с мыслями. Вторгшийся к ней мужчина включил лампу у кровати и направил свет ей в глаза. Он не хотел, чтобы его видели.
В полосе света сверкнуло на мгновение лезвие хирургического скальпеля. Френси почувствовала, как слезы брызнули у нее из глаз. Странный, низкий звук заполнил комнату.
– Заткнись!
Она и не знала, что способна издавать такие звуки. Отчаяние охватило ее, но голова продолжала лихорадочно работать, изыскивая пути к спасению.
В комнате почему-то пахло мертвечиной. Она ощущала какое-то движение, но свет бил в лицо, и ничего нельзя было разглядеть; затем она почувствовала, что он возится с ее ночной рубашкой. Опустив глаза, Френси увидела его руки, скальпелем разрезавшие материю. И она вдруг отчетливо поняла, что жить ей осталось недолго, – это ужасное лезвие скоро убьет ее. Ощутив, как руки его откидывают клочья ночной рубашки, обнажая ее тело, она застонала от горечи – и тело ее вдруг затрепетало. Этот кошмар означал и другое... Она представила, как увидит его, как потное тело появится в островке света, – и пришла в ярость. Она никогда не думала, что испытает когда-либо такое унижение, такое бесчестье.
И когда он склонился над ней, она наконец увидела его. То, что представилось ее глазам – глазам двадцатидвухлетней девушки, часто являвшейся предметом мужских устремлений, способной печатать на IBM Selectric со скоростью восемьдесят слов в минуту, потрясло Френси до глубины души.
Сердце ее остановилось. От бившегося в горле дикого крика наружу вырвался только один булькающий вздох.
Увидев, что она умерла и хлороформ уже ни к чему, он зарычал от бешенства и яростно ткнул скальпелем, надеясь заполучить ее до того, как истечет последняя секунда. Их гораздо лучше было брать перед смертью, чем сразу после нее.
Ему это не удалось. Тогда он взял ее как мог, не отрываясь от нее, пока она не захрустела, как бумага
* * *
Этим сырым утром, в четыре часа, на Саттон-Плейс не было ни души. За изящно очерченными оконными проемами скрывалась темнота. Нигде не было никакого движения, если не считать того, что иногда случайный порыв ветра – все, что осталось от ночной бури, – шевелил обрывком бумаги или упавшим листком. У окна одного из очаровательных небольших домиков, расположившихся в ряд вдоль восточной стороны улицы, неподвижно стоял человек. Мириам сосредоточенно прислушивалась к себе, ощущая зыбкое эхо отдаленного призыва,