– Вы не можете меня винить, – прорычал он. С удивлением услышал он ответивший ему голос
– Но я вас не виню! Вы тут ни при чем, это они забыли!
Алиса.
Джон повернул голову. Она стояла, нахмурившись, со скрипичным футляром в руке. Она пришла заниматься музыкой. Ее запах, до умопомрачения сильный, наполнил комнату.
– Доброе утро, – сказал Джон, переходя в сидячее положение.
– В десять часов я должна заниматься музыкой с Блейлоками. Но их нет. Она его не узнавала.
– Да, да... у них какое-то собрание акционеров. Они просили... просили меня вам это передать.
– Вы, должно быть, музыкант из Венского филармонического оркестра. Отец говорил мне о вас.
Он поднялся на ноги, подошел к ней, поклонился. Он не смел к ней прикасаться, не смел даже случайно задеть ее рукой. Едва только он уловил ее аромат, муки голода стали почти нестерпимыми. Он никогда еще не испытывал столь дьявольского желания – желания, отчаянного до безумия.
– Вы – штатный музыкант Венского филармонического?
– Да. – Руки его тряслись, и он соединил их вместе, чтобы не вцепиться в нее.
– У вас какой инструмент?
Здесь осторожнее. Он не мог сказать – виолончель, с нее станется попросить его сыграть. В таком состоянии он был совершенно на это не способен.
– Я играю... на французском рожке. Ага, так хорошо.
– Черт, я надеялась, у вас струнный... – Она глядела на него мягким, напряженным взглядом. – Струнные гораздо интереснее. Хотя на них нелегко играть. У вас с собой ваш рожок?
– Нет... нет. Я предпочитаю его не возить с собой. Инструменты плохо переносят поездки, вы же понимаете.
Она отвела взгляд.
– С вами все в порядке? – спросила она тонким голосом
– Конечно, – ответил он. Но с ним не все было в порядке, ему хотелось разорвать ее надвое.
– Вы выглядите таким старым. – Голос ее звучал тихо, чуть дрожа. Костяшки пальцев, державших футляр со скрипкой, побелели от напряжения.
Джон попытался облизнуть губы, обнаружив, что они чуть не лопаются от сухости. В его памяти возникли лица других детей. Когда он еще только начинал, Мириам настаивала, чтобы он брал их, потому что с ними легче справляться. В те дни где угодно можно было найти бездомных, никому не известных детей.
Лишение человека жизни постепенно потеряло для него свое значение. Он больше не помнил, сколько убийств у него за спиной. Она высосала из него последнюю каплю человечности и бросила его – на пороге смерти, пред лицом того, что он совершил.
– Присядьте, – услышал он свой голос, – мы побеседуем о музыке, пока они не вернутся.
Его рука коснулась скальпеля в кармане в то мгновение, когда она приняла приглашение и переступила порог.