– Также и бретонский, – резко бросил отец. – Это бретонский волынщик. В доме Хэдли шотландцев не бывает.
Джон знал, что это не так, но не решился противоречить отцу.
Они съели пару куропаток, затем последовали телятина, пудинг и бисквиты. Джон хорошо запомнил этот обед – ведь Мириам не отведала ни одного блюда. Все, что ей подавали, оставалось нетронутым. С их стороны было бы невежливо интересоваться причинами ее невнимания к еде, и к концу обеда отец Джона погрузился в некоторое уныние. Лишь когда она выпила немного портвейна, он повеселел.
Отца, несомненно, мучили опасения относительно собственной внешности – вдруг гостья, сочтя его достаточно непривлекательным, не останется на ночь, а соберется и уедет?.. Джон чуть не рассмеялся вслух, увидев, как воодушевился его отец, когда она стала пить; его слабо державшиеся вставные челюсти, осклабившиеся в плотоядной гримасе, являли собой весьма неприятное зрелище.
Во время обеда Мириам дважды посмотрела на Джона, и оба раза взгляд ее был таким теплым и приглашающим, что он и сам изрядно воодушевился.
Когда вечер закончился, он вернулся в свои покои, полный нетерпеливого ожидания. Он сразу же отпустил Уильямса, сбросил одежду, отшвырнул парик и остался обнаженным. Подойдя к каминной решетке, он постоял у огня, затем прыгнул в постель, согретую теплыми кирпичами. Он лежал без сна, поражаясь тому, что залез в кровать без ночной рубашки, полный небывалого возбуждения. На столике рядом в свете свечи сверкали три золотых соверена.
Он лежал, прислушиваясь к шуму дождя и ветра, в тепле и уюте, под стегаными одеялами, и ждал. Медленно тянулись часы. Тело его, напряженно вытянувшееся на постели, затекло, заныло от долгого ожидания.
Сам того не заметив, он наконец заснул. Пробуждение было внезапным, ему снилась она. Поискав на столике, он нашел свои часы и открыл крышку. Было почти пять часов утра.
Она не собиралась приходить. Он сел. Несомненно, любая разумная шлюха поняла бы значение взглядов, которыми они обменялись. Три соверена лежали нетронутыми. Эта дура не явилась за тем, что могла бы получить.
Отец давно уже должен был с ней закончить. Поежившись от холода, он отбросил одеяло и встал с кровати. Он не знал, где Уильямс держал его одежду, поэтому надел брюки и рубашку, которые были на нем вечером. Схватив золотые монеты, он заспешил по коридору.
Яркий огонь пылал в камине комнаты для гостей. На кровати кто-то лежал. Она... Джон подошел и мягко положил руку ей на щеку.
Он скорее почувствовал, чем увидел, как она улыбнулась. Не было ни замешательства, ни сонливости во взгляде.