Олег тянул время, растягивая слова и паузы между ними, но понимания того, что именно от него хотят услышать, не приходило. А хуже всего было то, что он почти физически ощущал, как едва проявившийся к нему интерес начинает стремительно таять. Как один за другим жёсткие взгляды отводятся в сторону или зарываются в очередные документы. Вот и толстяк в очках уже не ждёт его следующего слова с интересом, а просто ждёт, когда он закончит говорить. Когда, соблюдая элементарную вежливость, можно будет кивнуть, поблагодарить за потраченное время и отпустить парня домой. То есть назад, в районный военкомат. Ни с чем. Кажется, он уже начал складывать его бумаги.
– Погодите… – сначала Олег сказал это слово просто так, но, словно удочка, оно вытащило из его подсознания глубоко спрятанное, то, о чём вспоминать совсем не хотелось. – Погодите.
Вдохнул-выдохнул. Пан или пропал. Или это потопит его окончательно, или это именно то, что им от него нужно.
– Мы тогда ещё с отцом жили. Мне было девять, Светке двенадцать. Должны были вместе на рыбалку ехать. Я, мама, папа, сестра. И трое друзей отца. На катере. Тип «Ярославец», знаете? – Олег глянул на толстяка, ища какой-нибудь знак, ободряющий, или, там… наоборот. Но лицо за очками оставалось бесстрастным, только отложив бумаги, руки его замерли.
– Друг отца через знакомых по работе выкупил… списанный, – продолжил Олег, перестав смотреть на людей и уткнувшись взглядом в пол. Вдохнул, замер, и затараторил, на одном дыхании, без остановки: – А я вдруг не захотел. Всегда мечтал на рыбалку с отцом, а тут не хочу и всё. И остальных отговорить пытаюсь. Только кто ж меня послушает? Или дома одного оставит? Перед самым выходом соврал, что живот болит. Родители расстроились, Светка разозлилась и как давай на меня орать. А я… я не помню, что на меня нашло. Взял и толкнул её… никогда так не делал. Она ногу подвернула, упала. Испугались, что перелом. Ну вот и поехали в травмпункт вместо рыбалки. Отца одного отпустили – его же друзья ждут. Юбилей.
Закрыл глаза и выдохнул, сжавшись, словно перед прыжком в воду:
– Утонули они все. Ночью катер на баржу налетел. Никто не выплыл. Пьяные были.
В тумане поплыли перед глазами картинки: вот Светка, ещё недавно надутая и злая, рыдает, повиснув на его шее. Вот мама целует их обоих, гладит, приговаривает что-то. Серое небо вокруг, безразличные люди, кладбище, памятник. Они никогда не говорили об этом. Светка ни разу не попрекала за вывих, даже когда ссорились сильно. Мама никогда не укоряла ни за сестру, ни за капризы, ни за враньё. Ни за отца, которого не смог удержать.