Пруд
Пруд дышал. Не сам по себе, но десятками беззубых ртов улиток, что растворялись с громким всплеском. Казалось, воду прихлёбывали. Неаккуратно, церемонно. Как дебелая купчиха, что никак не отыщет мизинчику места. Изредка очередная птица хлопотала над водой, перемешивая её взмахами натруженных крыл. А иная осмеливалась и, нащупав пяткой дно, брела осторожно и вдумчиво. Щегол, поползень, синица… Во след кукушке осмелел и соловей. Спустился частыми шажками к воде, и, не остыв, двинулся поближе к серединке, где похолоднее из-за тени от локона виноградной лозы. И было ему так приятно идти, пропуская сквозь расслабленные пальчики невесомую воду.
Пруд-то был не так, чтобы по колено воробью, но мелкий. Ему по шею. А ужу и вовсе – по макушку, с его-то плоскостопием!
Уж прилёг на подлокотник нимфеи. Ибо был утомлён. Поджидая мух, зевал широко и сладко, не показывая языка. Но соприкасаясь бледным нёбом с перламутровым жабо, а взглядом лаская лазурный навес неба. Мухи, обманутые напускным равнодушием, теряли бдительность. И, минуя неподвластный зрачку момент, оставалось наблюдать лишь сытое утирание тонких губ о жёсткую поверхность листа.
– Вкусно тебе?
– А то! – ухмылялся уж.
Насытившись, он развлекался, соревнуясь с бутоном водной лилии. Держал спинку, как она. Но утомлялся скорее златовласки, и беззаботно обрушивался в почти горячую воду.
И так – до распаренного жарким днём заката. До душистой ночи и её прозрачных теней. А наутро… Уж вышел из себя. Старый истёртый кожаный пиджак бросил небрежно на берегу пруда. Но новый, лайковый, лаковый носил так аккуратно, как позволяла его приземлённое бытие. Чаще возлежал в тени, свернувшись калмыцким узлом>35. Дремал. Потревоженный спросонья, торопился посторониться. Но скоро сознавал свою горячность, и оборачивался на зов. Палевой струёй тёк к ногам и звал за собой. В наш общий дом.
А сверху, в коридоре, прямо над дверью, с плетёного лукошка гнезда спокойно смотрела на нас ласточка. Уже совершенная жена, и почти что мама. Умиротворённо и обстоятельно обнимая игрушечную колыбель, чтобы быть на месте, когда придёт время открыть ребятишкам тугую для них калитку в мир.
Это так славно – быть на своём месте, и вовремя оказаться там, где нужен именно ты.
Птицы…
Птицы, птицы, птицы… Слетаясь по-одиночке к воде, без сопротивления дают горячему воздуху волю вторгаться в тесные тела. Жара измучила их. Пить ли так долго, пока иная жажда не заставит оторваться. Или малым глотками, оборачиваясь по сторонам, дотошно, нудно, расчётливо. Не напиться никак. Добравшись до влаги первым, уступить тому, чьё гнездо дальше. Ты-то успеешь до наступления темноты. А он?..