– Ты знаешь, что это? – спросил Демьян.
– Нет. Может, Настя узнает? – ответил Иван, направляясь к выходу.
– Надеюсь, что пары дней тебе хватит. Кузнецу скажу, чтоб помог. Вдвоём сподручней будет, – добавил Демьян вслед уходящему Ваньке.
Гобелен со змеем Иван повесил напротив кровати в спальне; он долго разглядывал картину, пытаясь представить живого дракона, извергающего пламя. В какой-то момент Ваньке показалось, что Горыныч стал оживать, а его опаловые глаза блеснули кровавым огнём. Мотнув головой, Иван сбросил наваждение и перевёл взгляд на стальное древко, лежащее на прикроватной тумбочке. Синева холодного металла окрасилась горячими красными сполохами, словно разогретая в горниле печи. «Ну и чудеса!» – подумал Ваня. За спиной послышался шорох, а в спальне стало сильно пахнуть горелой древесиной. Дребезжащий низкий голос, будто цепь, скользящая меж валов, произнёс:
– Не по себе взялся сук рубить, человечишка.
Иван обернулся и оказался нос к носу со змеем, который с явным любопытством осматривал и обнюхивал его, как бы оценивая вкусовые качества будущего блюда.
– Ты не представился. Звать тебя как? – спросил Иван, оттягивая время и пытаясь унять мерзкую дрожь под левой коленкой.
Змей, не ожидавший такого оборота, немного отпрянул, но ответил на вызов:
– Зови меня Горынычем, чего уж там. А ты кто будешь?
– Я царь Иван Первый!
– Ну, значит, последним будешь, – с безразличием произнёс змей.
– Последним царём или последним Иваном, я не понял?
– Ты мне пасть не заговаривай. Я тебя сначала прожарю до средней готовности, а потом медленно разжую, чтоб не подавиться.
– За что мне такая напасть, тебе жрать что ли нечего?
– Ты вор! Ты украл мой образ и повесил в своей комнатушке. Такое не прощают даже своему дедушке, а ты мне вообще никто.
– Постой, а кто твой дедушка? Ты всё про него знаешь? Может быть он такое вытворял в молодости, что пришлось все архивы уничтожить, дабы ты жил в своё удовольствие?
Горыныч тяжело вздохнул:
– Не было у меня дедушки. Меня родила гора, потому меня Горынычем и кличут. А мой папа-огонь про деда даже не намекал – больно суров был и горяч.
– Чего, порол часто? – участливо спросил Ванька.
– Не, уважать заставлял, да так, что до сих пор не могу огнём надышаться. Вот и ты сейчас попробуешь моего папу на собственной шкуре.
– Э-э, Горыныч, за размалёванную тряпку и ржавую железку ты готов поджарить царя Омутляндии?
– Во-первых, ты вор! Во-вторых, ты лжец! А этого вполне достаточно, чтобы превратить тебя в головешку.
– Ладно, признаю, что взял без спроса гобелен, но у меня есть смягчающее обстоятельство: мне нужно выковать особенный кинжал, который даст мне силу и защиту, а по поводу лжеца – тут ты привираешь. Я врать не люблю и другим не советую.