– Пойдём, Иван, прогуляемся. Там и поговорим, – сделав жест рукой в сторону парка, сказал Балабол.
Прасковья одобрительно кивнула отцу и сказала:
– Вы не очень долго гуляйте, уже на стол накрывают.
Усевшись на парковую скамью, Балабол начал разговор:
– Моя дочь в общих чертах обрисовала историю, приведшую тебя с сестрой в Омутляндию. Прискорбно, что вы потеряли родителей и испытали ужасы плена, но зато приобрели новый дом и даже породнились на чужбине с королевской семьей.
– Да, нам повезло. Фридомия – удивительная страна.
– Зато в Омутляндии наступили не лучшие времена – нищета, грабежи, разбои, короче, полный беспредел. Царская башня качается от потери контроля над поднявшим головы сбродом, именующим себя разбойниками, а старосты тянут управление городами и деревнями на себя, дискредитируя центральную власть, – продолжил Балабол.
– Наверно, в этом есть и твоя вина?
– Отсутствуют идеи реформирования и стабилизации процесса урегулирования внутренних конфликтов и противоречий. Деревня нищает, а города становятся рассадником преступности и разврата. Башня может рухнуть в любой момент и погребет под развалинами власть, держащую в повиновении народ. Начнутся волнения, бунты, что неизбежно приведет к хаосу. Я прилагал огромные усилия для решения этих проблем, но мои силы на исходе.
– Что ты хочешь от нас?
– Мне нужна протекция в королевский дом Фридомии. Хочу провести остаток лет в тихой гавани, вдали от суеты и потрясений. Прасковья – прекрасная партия для любого порядочного юноши, а у меня много золота, большая часть которого составит её приданое. Даже если ты не захочешь взять в жены мою дочь, то это не повод отказать нам в протекции, а мне держать на тебя обиду. Обсуди моё предложение с Анастасией и поставь меня в известность о принятом решении.
– А как посмотрят на это Вихор, Жуть и Муть, я о Кощее даже не спрашиваю, – поинтересовался Иван.
– Пожалуй, проблемы могут возникнуть, но у меня хорошие отношения с начальником царской охраны. Он поможет нам с Прасковьей избежать преследования.
– Хорошо, мы подумаем с Настей над этим предложением. Вопрос сложный, но решаемый, – сказал Ваня.
– Очень надеюсь на положительный ответ, – сказал Балабол, вставая.
Прасковья усадила Ивана подле себя и во время обеда игриво тёрлась коленом о Ванькино бедро. Балабол что-то рассказывал о государственном устройстве, но Иван его не слушал, сосредоточившись на прикосновениях женской ноги, мысленно приподнимая фалды сарафана. Возвращаясь в гостиницу, Ваня впервые задумался о своём будущем рядом с «желанной и единственной», ради которой он станет жить. Но почему-то Настя никак не укладывалась в этот образ. Иван видел явное превосходство подруги. Она давила своим авторитетом и жизненным опытом настолько, что Ванька иногда чувствовал себя ребёнком рядом со зрелой женщиной. Красота Анастасии ослепляла, но не согревала, в отличие от привлекательной Прасковьи, которая была по-кошачьи ласкова и игрива, заставляя учащенно биться сердце Ивана. Представить Настю в роли жены было так же трудно, как ветер, дующий с постоянной силой всегда в одну сторону. Может, такое и бывает, но очень скоро надоест, решил Ваня, переступив порог гостиничного номера.