–Мне всего лишь нужно то, к чему у тебя есть доступ, – применил я более спокойный подход. – Предоставь мне счета и отчётность по ним и хуже для тебя уже не будет.
–А потом до конца дней своих гнить в тюрьме? – возмутился он. – Ждать, пока надзиратели станут глухими, а у сокамерников откуда-то возьмутся заточки!? Ну тебя нахер, вонючий кретин! Можешь делать со мной, что хочешь.
Я медленно достал из кармана телефон финансиста и показал ему экран, защищённый паролем.
–Говори код или пожалеешь, – бескомпромиссно заявил я.
Старик поскупился даже на какой-то язвительный ответ и демонстративно свесил голову вниз. Я понял, что такими темпами мы ни к чему не придём. Если мне нужен результат, надо действовать решительно. Пусть я и хотел пожалеть несчастного старикашку, но он меня сам вынудил…
Я заткнул ему рот грязным кляпом и, ухватившись одной рукой за его левую ладонь, прижал её к подлокотнику, а второй рукой взялся за его мизинец и резким движением вывернул в обратную сторону. Кость звонко и отчётливо треснула, а дед в следующую же секунду замычал на весь салон и, возможно, его приглушенный крик отдалённо прозвучал даже во дворе, за пределами салона.
Прекратив кричать в тряпку, он глубоко вздохнул и издал ещё более громкое и отчаянное мычание, срывая связки. Когда это прекратилось, я вынул пальцы из своих ушей и презрительно глянул на него.
–Можешь кричать сколько угодно, – покачал головой я. – Никто не услышит и не придёт сюда.
–Ффоп ея!
Снова прижав его руку, уверенным движением я переломал кость безымянного пальца на месте второй фаланги сверху. На этот раз старик мычал не так громко. Может, от безысходности, а может горло заболело. В любом случае, он уже начал рычать и шипеть, дёргаясь на стуле от боли.
–Мофеф хоть мой флен поомать, – проворчал он. – Я тее нифего не хкафу!
–Ладно, – я вынул нож. – Повторишь мне это через полминуты.
После этих слов, я взялся за его правую ладонь и резким движением вогнал нож под ноготь его большого пальца. Теперь старик застонал ещё громче, чем когда пытался безуспешно привлечь внимание. С-под ногтя полилась кровь. Я медленно продвинул лезвие в самую глубь, под конец ногтевой пластины. От истошного вытья, который издавал дед, мои мозги уже устало загудели, и я отодвинул свою голову от старика на несколько сантиметров, в надежде, что это хоть как-то поможет.
Поддев ноготь, я моментальным движением ковырнул ножом, как рычагом. Ногтевая пластина оторвалась от пальца, врезалась в мой шарф и, отскочив, упала куда-то на пол.
Старик, казалось, готов завизжать на самой высокой ноте в мире, но какая жалость – ему мешал кляп. Чтобы хоть куда-то деть энергию, которая вырывалась из него, он начал судорожно дёргаться на стуле, пока ножки не заскрипели, и он с грохотом не свалился на бок.