Росла Лю Ма, хорошела. Ступала, будто пава ласковая лисичка, была доброй, озорной, заботливой – старшая сестрица мелких детенышей, обожающих лежать после жестковатой шерсти своих родителей, на мягком животе Лю Ма. Была и умна, и пригожа. А когда она распускала все свои хвосты – просто загляденье. Природа и пережитая боль подарила роду лицунэ драгоценность невиданных щедрот – пятнадцатихвостая лисичка, как из предания предков, выскочила из легенд и проносилась по лесам, плавала на морских глубинах – везде заводила знакомства. Смотрела как нелюди лечили, работали, колдовали, какие вещицы творили из камней. И всё ей было интересно. И оббегать в раз не могла огромнейшие пространства. И никто не мог остановить резвую лисичку, которая то птенца в гнездо вернёт, то охоту откроет и будет за птицами и бурундуками бегать. А как была горда, когда игрушки и еду приносила в общаг!
Но постепенно взрослела маленькая Ма, достигала половой зрелости и принималась выскребать себе собственное жильё мощными лапками и острым носиком. Самцы так и ластились к ней, показывали свою пригожесть, завлекали на игры, на охоту, но постепенно их разбирали, поколения за поколениям оказывались не замеченным, ведь все понимали, что любовь зла, а превращения лисам не просто так были даны. Её любовью может стать и медведь, и леопард, и фейри и даже фей, ведь целых пятнадцать хвостов было у Лю Ма, а потому ждали, когда природа позовёт, и она учует того, кого будет искренне и преданно любить. Спала до этого момента женственность и семейность, но это не означало, что до половой зрелости Лю Ма была готова делить общую пещеру.
Отпросилась строить свою, сама вот и выскребала, носила доски, камни, инструменты. Превращалась, летала. Целый двор с крышей соорудила, тёплый очаг, где даже при лютой зиме будет и тепло, и покойно. Нора у лисицы вышла, что надо. “Дельная Лю Ма. Её жениху будет хорошо”, говорили в клане.
– Главное, чтобы и её полюбили. Будет печально, если истинная откажется жить в яме и любовь обратит её в двуногую.
– От этого она не перестанет быть лисицей, все её зверята будут лисятами, только новый хвост получат”.
– Не по нраву ей парни здесь, даже из других поколений. А может, умер он ещё тогда?
– Очень горько будет Лю Ма, если это так. Будет жить вечность, пока своего не найдёт и не состарится.” “и вечно будет старейшиной. Незавидная судьба.
И исполнилось Лю Ма уже и пятнадцать лет, и двадцать, и сорок пять, а всё ходила в девках, охотилась, спасала лес от катаклизмов, судьёй подрабатывала, да обходила по тысячный раз Восток. И начали её люди интересовать, не так, чтобы сильно – только как отдельный вид. Никогда не видела, спрашивала у торгующих с ними племён, порой покупала их вещи в расставляла в своей берлоге. Выйти из леса лицунэ боялась, да и помнила историю родителей – не хотела оставлять род без себя. Продолжались так дни, проходили годы.