Не готов. Волнение жаром обдавало лицо и опутывало слабостью ноги. Так же, как во сне, что-то очень важное крутилось в сознании, но никак не проявлялось целиком. Браслеты, невеста, Надежда.
– Я не ходил к ней с предложением, – едва слышно пробормотал принц, – мы знакомы-то всего два дня.
– Иногда и двух ударов сердца достаточно, – улыбнулся наставник. – Слушай его, оно не обманет.
Уже обмануло. Привело к той, на ком наследник трона Эллады никак не мог жениться. Жестоко посмеялось над ним.
– Ты проверь её потенциал, – продолжал улыбаться Григориус. – Если он равен твоему или чуть меньше, это даст тебе преимущество на поединке.
– Какое? – в груди затеплилось предчувствие разгадки.
– Возвращайся домой, мальчик, – ласково сказал наставник, – вместе с избранницей. Я всё вам покажу.
– Я подумаю. Мне нужно время. Доброго здоровья, до встречи.
Димитрайос стёр ладонью портальное окно и схватился за голову.
Безумие. Никогда у жительницы обезмагиченного мира не будет потенциала. Ему неоткуда взяться. На Землю не падала звезда, отец не спасал здесь свою дочь, легенда не повторилась.
«А если попробовать? – будто кто-то шепнул на ухо. – Что ты теряешь?»
Глава 6. «Ирония судьбы, или С лёгким паром!»
Надежда
Как бы я не чувствовала себя накануне, но утром тридцать первого декабря при любой погоде и в любой ситуации я просыпалась с мистическим предвкушением чуда. По-настоящему волшебным настроением. Хотелось порхать по квартире, творить праздничный ужин, смотреть по телевизору любимые фильмы и мурлыкать под нос восторженные глупости. «Птица счастья завтрашнего дня прилетела, крыльями звеня. Выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня».
Не совсем новогоднее, но в точку. А что у нас по первому каналу? Где мои «Чародеи»? В прошлом году эти телевизионные редиски, эти нехорошие люди в руководстве каналов решили, что «Ирония судьбы» всем приелась. Ага. Революцию устроили. Практически забрались на броневик и сказали: «Хватит это терпеть!» И не показали любимый фильм.
Наивные. Не у одной у меня салаты резко перестали резаться и вкус зелёного горошка пропал. Нельзя посягать на святое! Это же условный рефлекс. Тук-тук-тук ножом по разделочной доске, а на заднем плане: «Какая гадость. Какая гадость эта ваша заливная рыба». Но я вышла из положения. Включила фильм с ноутбука и наслаждалась пьяным Ипполитом с его увековеченным: «О. Тёпленькая пошла».
Боже мой. Стоит вспомнить – и уже хорошо. А ведь ещё Димитрайос не проснулся. Я одна сидела на кухне. Это значило, что моё состояние приближалось к нирване. Не знаю, как другие женщины, а я в редкие моменты единения с процессом приготовления пищи чувствовала себя по-настоящему комфортно. Будто все гендерные стереотипы и общественные установки выполнены, а на заднем плане кто-то неистово мне аплодирует. «Молодец, Надя, так держать Надя». И я такая ручкой машу, как Марфа Васильевна из «Ивана Васильевича». Ой, ну что вы, что вы.