Он все-таки женился на ней. Но…
— Что?! — воскликнула Евгения. — Йекта и Хандан поженились?
Ты же говорил, что никто из вас не признался ей в своих чувствах!
— Так оно и было. До самого окончания лицея. После этого наши пути разошлись. Демир под давлением отца отправился на учебу в Германию. Его отец хотел, чтобы он изучал юриспруденцию, но Демир уже решил стать ветеринаром. Что до меня, то, несмотря на возражения родителей, я пошел в полицию. Из всей нашей компашки дома — в Балате — остались только Йекта и Хандан. Йекта учился на архитектора, и, как он сам говорит, ему это нравилось. Но в университете что-то пошло не так, он не нашел общий язык с коллективом и не смог там остаться. А может, любовь к литературе просто пересилила. Он все больше времени проводил за писательством: отсылал свои стихи в журналы, публиковал сборники в малоизвестных издательствах. В общем, оставил архитектуру ради поэзии. А Хандан: просто сидела дома, как будто стоически ожидала какого-то судьбоносного события. Так что, когда мы с Демиром исчезли из поля зрения, точнее, когда Демир перестал мешать, они начали сближаться, все сильнее, и в конце концов Йекта сделал Хандан предложение.
— И она согласилась?
— А что ей оставалось делать? У нее было не так уж и много вариантов. Йекта был практически единственным парнем в квартале.
— А она его любила? Точнее, его ли она любила больше всех, из вас троих?
— Но Демир в это время был в Германии, — в ее голосе слышалось разочарование. — Он оставил ее ради учебы…
— Все не так просто, как кажется. По всей видимости, Демир согласился поехать в Германию, чтобы убраться подальше от Балата. Чтобы, так сказать, не предавать меня и Йекту. Мы никогда не говорили об этом, но между нами существовало какое-то негласное соглашение.
Пока я рассказывал все это, почувствовал, что зол на Йекту. Как будто в молодости из-за всей чехарды у меня не хватило времени и сил подумать надо всем случившимся и сделать правильные выводы.
— Хочешь сказать, что Йекта в каком-то смысле предал вас всех?
Меня и самого эта мысль не оставляла в покое. Но после всего того горя и страданий, через которые пришлось пройти Йекте, и особенно после того, как Демир простил его, я чувствовал, что у меня язык не поворачивается назвать это предательством.
— Зависит от того, как на это посмотреть, — сказал я, бросив взгляд на Евгению. — Может быть, он в определенном смысле даже спас Хандан. Она была красавицей, но из очень бедной семьи. Еще и консервативной. Если бы она не вышла за Йекту, они бы ее совсем скоро пристроили за какого-нибудь богатея. Но если взглянуть с точки зрения Демира, то поступок друга был не совсем лицеприятным.