В голове у меня все смешалось.
— Вы же говорили, что султан Мехмед Второй Завоеватель вернул городу былое великолепие. И даже сказали, что в этом его можно сравнить с Константином Великим.
— Наверное, я не совсем точно выразилась, — произнесла она с досадой, какая бывает от недопонимания. — Султан Мехмед действительно заново отстроил город. Потому что, когда османы вошли в Константинополь, он был в жалком состоянии. Как и Константин в свое время, султан Мехмед намерился превратить разрушенный и разграбленный город в великолепную столицу. Он использовал для этого все имевшиеся ресурсы. По его приказу со всех концов империи сюда начали свозить пленных и приглашать лучших мастеров. Из одного только Трабзона — уж не буду утруждать вас историческими названиями — набралось пять тысяч семей. Приказали явиться и греческим ремесленникам из Эдирне, Бурсы, Гелиболу и Пловдива. Туркам, славянам, евреям, армянам — всем было велено переселяться в новую столицу. Каждый город был обязан отправить не менее сотни мастеров и богатых семейств. Не всем, конечно, это было по душе, но против приказа султана не пойдешь. Началась большая работа по восстановлению города. И вот на месте дряхлой, обессилевшей, павшей столицы Византии вознесся новый град — столица Османской империи. После смерти Мехмеда Второго Завоевателя его сын Баязид, а затем и внук Селим Первый Явуз продолжили его дело. Но своего расцвета город достиг при Сулеймане Великолепном. — Она снова взглянула на мечеть. — И вне всяких сомнений, величайший памятник той эпохи — это Сулеймание. — Она посмотрела на меня, уверенная в себе и правоте своих слов. — Вот почему я думала, что убийцы оставят шестую жертву именно здесь.
— Но они не оставили, — ответил я угрюмо. — Или не смогли это сделать.
— Почему? Думаете, заметили ваших ребят?
— Возможно. — Устало взглянув на ее бледное от недосыпа лицо, я пробормотал: — Если только они не оставили тело у мечети Шехзаде.
Нет, у мечети Шехзаде тела тоже не было. Вместе с Экремом и парой его ребят мы обшарили каждый уголок мечети и расположенных по соседству тюрбе, прочесали сквер и парк неподалеку, обыскали стоящую в парке мечеть Бурмалы Месджит, известную своим спиралевидным минаретом, добрались даже до лицея Вефа. Все впустую: ни трупа, ни кого-нибудь подозрительного не обнаружили.
Тяжело вздохнув, я сел в машину. Понимал, что еще одного разговора с Адемом Йезданом не избежать. У нас был выбор: или мы действуем в открытую и арестовываем его, или же, как и вчера, я еду к нему с дружеским визитом. Али бы и раздумывать не стал — хватаем подонка за шкирку и на допрос. Но это было бы не очень осмотрительно. В мгновение ока участок заполонила бы толпа самых влиятельных стамбульских адвокатов. А сидящий в Анкаре депутат из клана Адема Йездана тут же связался бы с министром внутренних дел и потребовал выяснить, кто посмел задержать уважаемого человека, который посвятил свою жизнь родной земле и народу. Министр потребовал бы ответа у главного начальника стамбульской полиции. Ну а тот, не теряя времени, позвонил бы нашему Мюмтазу и приказал немедленно прекратить безобразие. В итоге Адем вольготно вернулся бы к своим делам в компании, и, конечно, ни о каком дальнейшем сотрудничестве с его стороны и речи не могло бы идти. Но поговорить с ним нужно, поэтому лучшим решением, наверное, будет поехать к нему самому и без Али. Сегодня суббота. В офисе ли Адем? У меня не было его телефона. Поэтому пришлось набрать Али.