— Значит, Адем Йездан подарил ему за это квартиру… — проговорил я сквозь зубы. — Ты посмотри, Зейнеп, что творится у нас в стране. Куда ни плюнь — всюду мерзавцы. Журналисты, бизнесмены, архитекторы и чиновники — ни у кого не осталось ни стыда ни совести. Взять хотя бы этого Эрджана, нашего бывшего коллегу. Он на что угодно пойдет, чтобы угодить начальнику, даже ночных разборок не гнушается. До чего мы докатились! Общество прогнило насквозь, превратилось в одну сплошную червоточину.
— Вы правы, люди изменились, и, увы, далеко не в лучшую сторону. Но, по-моему, Шадана Дуруджу никто не переплюнет. Меня от его статей чуть не стошнило. Он такие дифирамбы поет Адему и его партнерам, что, чего доброго, поверишь, будто они настоящие герои и делают все лишь во благо людей. Он даже не пытается как-то прикрыть свою лесть. Ну а тех, кто подал на компанию в суд, он, само собой, поливает грязью. И прежде всего — руководителей небезызвестной нам ассоциации. Проходится по Намыку, которого именует бывшим террористом, и по всем остальным. Якобы все они — продажные мерзавцы, предатели родины и противники благополучия народа.
Было в нашем расследовании что-то странное. Почти все жертвы были замешаны в противозаконных делах или, по крайней мере, закрывали на них глаза. Если Намык и его товарищи правы, то получается, из-за этого попустительства пять человек лишились жизни.
У нас было две группы подозреваемых. Одна хотела сохранить историческое наследие города, вторая — на этом наследии нажиться и даже, если потребуется, уничтожить его.
Честно говоря, мне очень не хотелось, чтобы убийцами в итоге оказались Намык и Лейла. Может быть, наши взгляды на жизнь во многом и не совпадали, но я все-таки испытывал к ним какую-то симпатию. Скорее всего потому, что они пытались защитить мой любимый город, хоть и весьма своеобразным способом. Если же виновным окажется Адем Йездан, вряд ли я особо расстроюсь. Но нет, я ни в коем случае не приемлю убийство, неважно, совершено ли оно во имя высокой цели или ради мелких корыстных интересов. Умерших назад не вернуть, и убийство означает еще одну отнятую жизнь.
— А что же жертвы? — спросил я со вздохом. — Тогда погибли пять человек. Как их семьи отреагировали на случившееся? Поддержали иск?
— Не думаю. Если бы они обвиняли в чем-то «Дерсаадет Туризм», журналисты такую новость ни за что бы не упустили. Если бы родственники погибших сказали что-нибудь о самом Адеме Йездане или его фирме, все газеты пестрили бы заголовками, связанными с судебным разбирательством. Но вот сейчас дело заново откроют, и кто знает, может, кто-то из них передумает и выступит против компании. — Заметив, что я так и не притронулся к сэндвичу, она сказала: — Да вы ешьте, инспектор.