– Чай, наверное, уже вскипел, – сказала она, встала и вышла на кухню.
Он тоже поднялся с кресла и подошел к окну. Гардины были раздвинуты, и его, конечно, хорошо было видно из темноты двора на фоне ярко освещенного окна. А он не видел ничего, кроме собственного отражения в оконном стекле. И могло показаться, что остального мира не существует, а есть только он и она, и эта крошечная комнатка, в которой все так знакомо и дорого сердцу, как воспоминания юности. Ему очень хотелось, чтобы это было именно так.
Она вошла с чайником в одной руке и с чашками в другой. Он заторопился помочь ей, и вскоре они сидели за маленьким столиком и пили чай. Расстояние между ними не превышало вытянутой руки. Но почему-то эта рука не протягивалась, и даже взгляд не осмеливался встретиться со взглядом напротив.
– Ты работаешь все там же? – спросила она, и это был первый вопрос, затрагивающий их прошлое.
– Нет, я живу в другом городе, – несколько нелогично ответил он, как будто многое объясняя.
– И давно?
– Да уже порядком, несколько лет.
– А я не знала.
И будто кто-то третий вошел в комнату и присел рядом с ними, невидимый, но с колючими и холодными глазами. Под его взглядом в них проснулась давняя, казалось, уже забытая, обида.
– Я не успел предупредить тебя тогда, – сказал он, но сам не услышал своего голоса. Возможно, он это просто подумал.
И она подумала в ответ:
– Ты и не хотел этого тогда.
– Но ведь было же что-то, что держало нас вместе столько лет.
– Но это ушло и даже не обещало вернуться. Ушло, как и ты, молча и не простившись.
– И все же я здесь сейчас. И как быть с этим?
– Никак…
Она прервала долгое молчание дежурным вопросом:
– Тебе подлить горячего?
– Да, спасибо, – неожиданно согласился он, уже собираясь встать. И остался. – Уже поздно, – сказал он, лишь бы не молчать.
– Твоя мама по-прежнему волнуется, когда ты задерживаешься? – улыбнулась она.
– Ты же знаешь, она никогда особенно не волновалась за меня. Я всегда был очень самостоятельный.
– Своенравный.
– Гордый.
Она сдержала готовое вылететь слово, которое обязательно обидело бы его. Он действительно был очень самолюбив. И с трудом прощал ее неосторожные слова. А однажды не простил…
Она промолчала, и он это заметил. И подумал, что минувшие с их последней встречи года сделали свое дело и все же изменили ее. Пусть и не заметно на взгляд. Но не только морщинки у глаз говорят о взрослении человека. И, возможно, будь она такой тогда, все вышло бы по-иному?
Подумав так, он вдруг стремительно встал и начал прощаться. Это вышло совсем по-мальчишески, но она помнила его именно таким и не обиделась. А он уже давно таким не был.