Лада осталась стоять.
– Иначе ничего не расскажу, – пригрозил серьёзно. Странный поход. Но ведь если он сейчас уйдет, – она не осилит эти книги самостоятельно. А потом наступит тот устрашающий час, когда Лада сама поверит в то, что все её усилия были потрачены зря, и сдастся.
Еще не знала, что ответить, а он уже легонько подтянул её за руку, усадил на стул, снял повязку-артефакт.
– Я осторожно, – шепнул на ушко.
– Ладно, – разрешила Лада только потому, что тон голоса был предельно безобидный.
Он провел расческой по волосам и начал рассказ. Это было чудесно. Жехард прекрасный рассказчик, рассказанное вставало перед глазами интереснейшим фильмом с героями, описанными так ярко и харизматично, что запомнить не составило труда. Иногда шутил, вставлял свои комментарии. Иногда она затихала, отдаваясь во власть прикосновений расчёски. Тогда он тоже замолкал, собираясь с мыслями или думая о чём-то своём, и они вместе слушали, как за окном шумит дождь. Время от времени Жехард просил повторить имена, названия и даты, и Лада повторяла. Рассказывал не в научном стиле, орудовал не сухими фактами, – преподносил, как легенды или сказки. Но все же появилось представление о том, где она находится и почему.
Дождь не переставал.
Лада откинулась на спинку стула, закрыла глаза и слушала, отдавшись ощущениям. Стало еще приятней, когда другой рукой Жехард убрал волосы, легко коснувшись шеи и плеча. По коже побежали сладкие мурашки.
"Он же понимает, что мне приятно", – подумала Лада, зажмурившись и собирая силу воли, чтобы сказать ″хватит″.
– Открой глаза, пожалуйста, посмотри на меня, – вдруг проговорил Жехард откуда-то спереди и снизу. – Лада?
– Что?
Она открыла глаза. Жехард сидел перед ней на корточках. Встретила его взгляд, – открытый, умоляющий и… любящий. Он взял её ладони в свои, легонько сжал. Такие приятные руки.
Запахло жасмином, воздух стал пьянящим, сладким, тягучим, с потрясающим бледно-сиреневым, слегка блестящим оттенком, так замечательно меняющим все вокруг. Жехард смотрел в глаза взглядом, полным любви. Да – любви! В чистом виде, идущей из сердца, сияющей из глаз, согревающей, окутывающей – и почти осязаемой, как её собственная энергия, которую ощущала при медитации.
Вспомнив об этом, Лада сжалась, слегка испугавшись силы и неожиданности его чувств, того, что ощутила их физически, как осязаемый поток. Он тут же всколыхнулся, ударился Жехарду в грудь; парень слегка качнулся назад, но не отвел взгляд от глаз Лады. Она и сама не могла оторваться от созерцания и впитывания того, как он на неё смотрел. Потому что он любил её… она это знала, поняла – еще до того, как он сказал: