Дверь открылась, и я мгновенно со всего маха воткнул металл в горло зашедшего гостя. Я не видел и не помню ни его лица, ни во что он был одет. Только его рост и вес запомнили мои руки: левая – та, что била, а правая – та, что схватила его за шиворот и, протолкнув дальше в сарай, аккуратно швырнула на пол. Быстро прикрыв дверь, и забрав у ещё вздрагивающего на животе трупа ему уже ненужное ружьё, я кинулся к почти законченному подкопу. Уходить через дверь было очень рискованно.
Несколько, как никогда, долгих минут и я, сжав в руках ружьё, изо всех сил бежал подальше отсюда сквозь лесную чащу, без остановки, спотыкаясь и падая через каждые пятьдесят метров.
Только к вечеру я выбежал из этого леса в абсолютно противоположной стороне от той, где мы с Бадом и Саймоном вошли в него.
Спустя два дня сотрудники ФБР и окружной полиции в моём присутствии фотографировали белый джип Несси Н., ещё через день меня привезли на опознание в брошенный и сожжённый дотла каннибалами лагерь. Там я второй и последний раз в жизни встретился с Саймоном, который, на мой первый взгляд, в душе был добрым малым. Только в этот раз на нём были наручники, и он был без своей кепки. Тогда же мне и сообщили, что по отобранному мной ружью установлена личность его владельца-людоеда. Им оказался родной брат Саймона Стив Донахью, служивший более двадцати лет помощником шерифа.
А через неделю меня направили в госпиталь на операцию по трансплантации искусственного глазного яблока, которое всегда будет мне напоминать о напарнике Баде и раскрытой нами шайке голодных волков.