- Нет, я не докапываюсь, мне обидно! Ты просто меня не уважаешь, - я хмурила брови, а Антон кривился, давая понять, что я несу полный бред.
- У тебя, что пмс? - он злобно сверлил меня глазами, - ты понимаешь, что сейчас делаешь проблему на ровном месте?
Я ничего ему не ответила, нервно скрестила руки на груди и буравила его обиженным взглядом.
- Слушай, Маша, - Матвеев очень злился, - в последнее время я тебя не узнаю, ты становишься похожа на капризную истеричку! Я не знаю, что с тобой происходит, но ты истеришь по любому поводу!
Мы подошли к машине и я громко демонстративно хлопнула дверью. По-моему, я веду себя как идиотка.
Антон завёл машину и резко рванул с места, от скорости и неожиданности меня шатнуло в сторону и я ударилась головой об стекло. Было не больно, но звук вышел достаточно звонкий.
- Надеюсь, там все встало на место, - холодно сказал Антон.
На душе скребли кошки и я еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Всю дорогу мы ехали молча и дома тоже не разговаривали, я просто залезла на кровать и безостановочно щёлкала каналы на телевизоре. Примерно через час в комнату вошёл Антон и поставил на тумбочку возле кровати тарелку, на которой лежала жареная картошка, украшенная зеленью, помидорами черри, листьями салата и свежими огурцами, к которым я не притронулась. Я хотела другую.
Итак, на сегодняшний день мы имели испорченный выходной, незапланированный скандал, мое неадекватное поведение и незаслуженно обиженного Антона, который думает, что я полная дура. И пусть думает именно так, это лучше, чем он будет знать, что я конченный человек, устроивший истерику из-за того, что я ревную.
Леха
Работать, негры, солнце ещё высоко!
Именно с этой мысли я начинал свой новый день. Каждое утро я просто заставлял себя поднимать голову с подушки и сонно плёлся на кухню, чтобы налить себе кофе. За окном только просыпались первые лучи солнца и я еле-еле просыпался вместе с ними. Я ужасно устал вставать в такую рань, чтобы вовремя добраться до работы, попутно собирая все пробки. На метро ехать было быстрее, но меня раздражал этот поток злобных невыспавшихся людей, которые прижимаются к тебе своим телом. Москва больше не казалась такой радужной, никогда не пойму, зачем люди со всей страны валят сюда толпами. Дома я мог пешком дойти до другого конца города за тридцать минут, а если на машине- то вообще за пять. А здесь приходилось вставать с первыми петухами. Энтузиазм по поводу работы тоже прошёл, оказалось, что в ней нет никакой романтики. Поначалу у меня горели глаза, казалось, я занимаюсь чем-то очень крутым и особенным, я ждал экшена, но на деле оказалось, что я просто курьер, перевозящий или охраняющий деньги. А ещё зарплата была очень маленькой, когда Матвей назвал мне примерную сумму, я радостно подпрыгивал, не веря своему счастью, думал, сейчас заживу по-человечески. Но по местным меркам, это оказалось копейками, две трети я отдавал за убогое жильё, половину из оставшихся денег тратил на бензин, а на остальные «кошкины слезки» покупал продукты. Деньги, которые я накопил, пока служил по контракту, ушли на покупку машины, аренду и залог моей хибары и на более-менее приличную одежду, чтобы не выглядеть совсем деревенщиной. Теперь приходилось экономить на всем и каждый раз, покупая в кафешке Поле цезарь с креветками и апероль, я понимал, что ближайшую неделю буду снова питаться гречкой и макаронами.