Создали на заводе отдел научной организации труда. Вот Александр Макаров его и возглавил.
– Сан Саныч, замахал рукой Петрович, садись к нам. Поговорим по душам. А то, что там на производстве, такой шум ничего и не расскажешь.
Молодой человек подсел за стол. Заказал стакан чай и булочку с маком.
Душевной беседы не получилось.
– Почему пью, спрашиваешь? – Иван посмотрел ему в глаза, потом перевел затуманенный взгляд на стакан, на рыбу, аккуратно разложенную на газетке, на ломти черного хлеба и не по-доброму усмехнувшись:
– А я, Сан Саныч, не пью. Я поминаю. Войну поминаю, понял. Друзей своих, там оставшихся, Сашу, Серегу, комбата своего.
Он взял стакан и продолжил уже без раздражения, без злости, как – то устало:
– Нет, социолог, не понять тебе, не понять.
– Вот там, – Иван поднял большой палец, то грозя собеседнику, то ли указывая туда, где уже давно отгромыхали бои, – вот там мы были нужны. Мы были нужны стране, Родине, а здесь? Кому нужны мы? Ты посмотри, вон Сидор, ему лечиться надо, откашлялся весь, без ног, на тележке ездит. Тележку сам себе делает. Он за что воевал? Его никто лечить не хочет. Его к больнице не подпускают. Ему говорят, эти толстые гражданские морды, начальники эти, ему говорят пошел вон, а его лечить надо. Ему помочь надо. Он фронтовик, ты понял, фронтовик он, а не шкура тыловая.
Иван махнул рукой. Горестно вздохнул:
– Да разве мало таких? Ты на вокзал вон на железнодорожный приди, ты автовокзал зайди. Они что от хорошей жизни там с гармошками деньги просят? Они что, от счастливой жизни песни жалобные на судьбину свою поют? Нет, социолог, ничего ты не понимаешь. Потому что не воевал. Никто нас не понимает. Никому мы не нужны. Бросила нас страна на погибель. Ладно родные есть. А сели нет? Все, Ванька, вокзал твой удел. Вокзал.
Не успокаивало пиво Ивана.
***
А вот заводской шум, в отличие от пива и водки, и бормотухи там всякой, успокаивал.
Здесь в старой литейке, стоящей на самом берегу реки, Иван работал кузнецом. Огромный молот, приводящийся в движение педалью, ударяя по раскаленной болванке рассыпал яркие искры. И грохот удар этот напоминал Ивану разрыв гранаты, брошенной им за бруствер вражеского окопа совсем рядом буквально в трех метрах. Тогда так грохнуло, а из окопа вылетел сапог и еще куча каких-то лохмотьев.
Когда запрыгнули в окоп там ни одного живого. А язык был нужен срочно. в следующий раз в окоп прыгали уже без гранат. Со штыком в руке и в рукопашную.
Ах как здорово молотит молот. Удар еще удар.
***
– Вкусный у вас чай, Любовь Сергеевна, – Иван осторожно и с благодарностью поставил стакан на краешек стола.