Теперь я окружаю маму заботой, не отказываю ни в чём, преподношу цветы, и мы вместе часто проводим выходные. Внуки тоже оберегают бабушку. И так будет всегда, потому что мама – это человек, который подарил жизнь, любит тебя больше жизни, вырастил, поставил на ноги, отдал тебе лучшие десятилетия своей жизни. Я излечил свою сердечную болезнь. Сердце снова наполнилось любовью. Тяжёлый камень упал с души. Я никогда не брошу свою маму. Я понял: правда – в любви, а в разлуке её нету!
За верандным столом – мы с папой, сидим друг напротив друга, точно шахматисты за клетчатой доской. Только не просчитываем ходы, а думаем совсем о другом: какую садовую скамейку смастерить. Перед каждым – по листу бумаги цвета проплывающих над дачным участком облаков. Карандаши остро наточены, да, могут посоперничать с зубочисткой, лежащей на папиной стороне. Металлические линейки ждут не дождутся своего часа. И мы приступаем к творчеству!
Как я ни старался, но у меня начертилась обыкновенная лавчушка, деревенская, бабушкина. У папы же – такая необычная, красивая и удобная: с узорными спинкой и сиденьем, подножкой для ног, обтекаемыми подлокотниками и подголовниками разной высоты. Увидев папин вариант, я аж подпрыгнул от удивления. Он по-гроссмейстерски одержал победу.
Далее папа расхаживает с рулеткой, сдвигает стулья, просит маму и меня присесть, не шевелиться.
– Лев, непоседа, представь, что наблюдаешь вон за той птицей, – видно, мастер взялся за дело. – А теперь приподнимите ноги.
Мы отрываем их, воображая, что человек-невидимка моет под нами пол. Всё для того, чтобы закупить материал в необходимом количестве.
– Каркас «чудо-скамейки» – Лев, ведь ты её так назвал! – металлический, а остальное – из древесины. – Папа продолжает размышлять.
Вскоре ворота строительной базы распахиваются перед нашим автомобилем. Вот я несу нелёгкую банку бесцветного лака и пакет: с саморезами необходимой длины (миниатюрными ледобурами); широкой малярной кистью, волосяной (а будто из иголок дикобраза); тканевыми строительными перчатками (как ни надень – не сгодятся для культурного отдыха); шлифовальной шкуркой (прямо асфальтированная дорога, об неё легко раздерёшь пальцы); сварочными электродами и диском (не Блю-рей) по металлу для болгарки, или, по-научному, угловой шлифовальной машины.
Папа ловко размещает на рейлингах над крышей автомобиля: строганую доску хвойных пород (когда-то такие доски, неудавшиеся Буратино, были бревном); профильную трубу, точнее трубочку, квадратного сечения (при желании в неё, металлическую, можно подуть, а сыграть мелодию вряд ли получится); строганый сухой брус из сосны, вытянутый и квадратный (такой, как если бы у папы Карло опять ничего не вышло); стальной пруток, внешне напоминающий предлинную жевательную конфету. Привязываем вместе: я, словно юнга, поднимающий парус, тяну за один конец верёвки, а папа другим концом обматывает строительный материал, который доставляем на свой участок.