– Рэми! – закричал Орвис, по-звериному бросившись на двери своей клетки. Боль прострелила плечо. Вспышка. Пустые глаза девушки. Еще один удар о холодный металл.
– Рэми, нет, нет!
– Ты дрожишь. Орвис, с тобой все нормально?
Он очнулся. Перед ним была грязная комната, а рядом Кайри с искренним беспокойством заглядывала в его глаза. Орвис кивнул.
– А Рэми – это кто? – спросила она, и он понял, что последнюю фразу выкрикнул вслух.
Он не хотел рассказывать Кайри о красном снеге. О мертвых синих глазах. Не хотел тащить в этот дом: там было темно, бродили тени его врагов и друзей. Кайри там не место.
«Все, кого я пускаю в свою жизнь – умирают». Он не лгал, говоря это Дарвеллу.
– Кайри, ты уверена, что хочешь здесь остаться? – в очередной раз спросил он. – Все-таки во дворце…
– Мы это уже обсуждали, – она скрестила на груди руки. – Во дворце я не останусь.
– Да, но ты посмотри на все это, – взмах руки разогнал пыль, она взвилась в воздух, золотясь в проникающих за порог солнечных лучах. – Вот это будет твоя жизнь. Тебе это нужно?
– Да, – Кайри недоверчиво посмотрела на него и коротко кивнула, смешно тряхнув волосами. – И давай к этому больше не возвращаться. Лучше скажи мне, кто такая Рэми?
У них с Рэми были такие разные глаза: у Рэми они горели синим пламенем, словно внутри шла ожесточенная война, а у Кайри в них царило спокойствие, словно поверхность озера смешали с серебряной пылью. Рядом с Рэми хотелось сражаться и устраивать революции, а рядом с Кайри – пить чай в безопасном тепле домашнего камина.
– Кое-кто из прошлого, – уклончиво ответил он. Когда-нибудь он расскажет ей, но не сегодня. – Сейчас это уже не имеет значения.
Кайри обиженно посмотрела на носки своих ботинок, как всегда делала, когда он отказывался ей что-либо рассказывать, но покорно кивнула. Он не мог говорить с ней о Рэми, но чувствовал себя обязанным поделиться хоть какой-то информацией.
– Здесь все так, как оставили соларемцы. Эти ребята пренебрежительно относятся к чужому имуществу, – признался Орвис.
– Так значит, они здесь тебя арестовали?
Орвис кивнул и уселся на верхней ступеньке крыльца. Его накрыла слабость, подобная той, что он чувствовал, стоя на коленях перед Дереном в тот роковой день. Кайри примостилась рядом и они долго молчали. Над их головами шелестела крона огромного дерева с жилистыми листьями, которые уже начали желтеть с краев. Запах сухой травы щекотал ноздри. Ветер поднялся не по-летнему прохладный.
– Мой отец иногда говорил, – улыбнулась она, а Орвис внимательно следил за тем, как ее заправленная за ухо прядь стремится снова заслонить ей глаза, – что наша голова – это зал суда, а наше прошлое – судья. Мы всегда будем помнить наши ошибки и корить себя за них. Воспоминания будут преследовать тебя, Орвис, как и меня. Может, мы научимся жить сними? Давай уберем весь этот мусор. Потом ты разведешь огонь, а я попробую что-нибудь приготовить и в хотя бы в этот раз не напортачить. Будет лучше, чем в замке, и уж точно уютнее, чем во дворце.