Несколько минут я сижу на холодной земле и просто смотрю на заваленный каменными останками котлован. Там остался мой непутёвый брат, совсем ещё молодой Серёга, строгая, но улыбчивая медсестра… кажется, Марина…
Сопутствующий ущерб.
Я достаю из кармана телефон, делаю один звонок. Примерно через час нас встретят на трассе недалеко отсюда. Артём помогает встать Борису, затем оба поднимают меня. Окровавленные дождевики летят в снег. Сталевар морщится и переминается с ноги на ногу.
– Мужики, мне б приодеть чего, хотя бы ботинки, а то я так дуба дам, пока доберёмся.
На нём только лёгкие брюки и чёрная майка, которая явно ему мала. Да и нам с Артёмом в больничных пижамах тоже не особо тепло. Жилые корпуса для персонала стоят нетронутыми, поэтому мы идём туда. Только сейчас я замечаю, что окружающая нас территория изрыта норами. Комья земли на снегу, как хлебные крошки, указывают места, где обитали спящие. Судя по всему, везде.
По дороге Борис проверяет пистолеты, один выбрасывает, второй засовывает за пояс брюк. Артём делает то же самое и скидывает бесполезный автомат в снег. У меня примерно ещё четверть рожка. Пусть будет.
Мы доходим до первого домика, выкрашенного в кирпично-красный цвет. Борис первым взбегает по ступенькам крыльца, распахивает дверь и замирает. Я иду немного дальше и не сразу понимаю, что происходит. Вижу только, что фигура сталевара застыла в проёме. Слышу подряд несколько выстрелов, а затем он странно дёргается, и его голова начинает биться о дверной косяк.
Раз, другой, третий…
Хруст проломленного черепа, и он мешком оседает на дощатый пол.
Аркадий Степанович прижимает к себе какие-то бутылки, делает шаг, выходя на крыльцо.
Я передёргиваю затвор, вскидываю автомат.
Бывший главврач видит меня, разевает треугольную пасть и визжит.
На этот раз я стреляю ему прямо в рот. Один шаг – один выстрел.
БАМ! БАМ! БАМ! БАМ!
Его откидывает назад, внутрь домика.
БАМ! БАМ! БАМ!
Я подхожу к извивающемуся телу и продолжаю в упор всаживать пулю за пулей. Когда патроны заканчиваются, я начинаю бить прикладом.
Влажный хруст костей играет мне лучшую в мире музыку.
Я – пустота.
Я – ненависть.
Я – боль.
21
На дворе стоит хороший тёплый июньский вечер. Прошло уже почти полгода, но я всё ещё просыпаюсь среди ночи от собственного крика. Хотя уже реже, и это радует.
Артёма я забрал с собой, в Москву. Устроил на работу в наше агентство. Ему нравится. Он иногда заезжает ко мне на выходных. Собираем удочки и едем на рыбалку или просто на природу.
Шашлычок, пивко, пляж – всё, как у людей. Прогулки в тонком мире я свёл почти к минимуму.