Новоселье отметили в середине июня. Печь пока не рабочая, Степаныч её прогревал, а вот бойцы уже устроились внутри. Топка и поддувало печи в сенях и там получилась кухня. А большая часть печки внутри. Широкое спальное место сверху. Ради своих будущих бойцов выделил медвежью шкуру, постелить снизу. Два окна в срубе делали помещение светлым. Мужикам нравится, это заметно. По окончанию стройки нужно нам заниматься своими, мужскими обязанностями. Поэтому я постарался вооружить как-то ребят. Абуна приватизировал сразу мою рогатину и хотя она ему великовата, он профессионально ею владел. Крутил, колол, бил рукоятью. У меня так не получается. Уго приметил в сенях тот лук, из которого Норда ранили и с моего разрешения забрал. Правда на стрелы кривился. Потом сам переделывал их. А Никандр выстрогал себе шест и вооружился длинным тесаком. Поясные ножи я выдал всем. Так что чем защищаться есть. Пока ребята щеголяли своими плотными робами защитного цвета. Два дня мы лазили по окрестностям. Один раз даже заночевали в лесу. Посидев у костра, почувствовал, как исчезло у них недоверие ко мне. Потом решили пройтись по реке. Столкнули наш ялик и направились по уже привычному пути. Взяли запас продуктов на пару дней, надо будет – добудем еду. В рюкзак кинул обменный фонд в виде пары простых зеркал и железные ножи. Пока я пытался поставить мачту, Никандр напросился мне помочь.
Быстро расправил паруса, мне оставалось только направлять лодку. Увидев кабанье семейство на водопое, я попросил Никандра опустить парус. Тщательно прицелился и выстрелил в свинью. Кабан неистовствовал полчаса, заходя в воду по шею. Разворошив окрестные кусты, семейка свалили. Мы же разделали свинку и поплыли дальше. На сей раз мы шли быстрее и остановились на месте разорённой деревушки. Там по-прежнему было пусто. На вечер пожарили свининки на углях. Я напластал шейную часть на стейки, заправил специями и жарил над углями. Пригодились мелкие уголки из нержавейки вместо сетки. Утром после 10.00 мы подходили к знакомому посёлку. Сейчас я чувствовал себя спокойнее. Всё-таки нас четверо. У грека полностью прошла болезнь, толи помог барсучий жир, толи Валины травки. Но сейчас он поправился и уже не выглядел доходягой. Что интересно, он спокойно общался с Уго и Абуной на смеси греческого и татабарского. Даже с нами на русском пытался изъясняться.
35
У местных мы пробыли весь день. Выменяли две медвежьи шкуры для себя и мешок соболиных. Другие я отказался брать. Выбрал только несколько понравившихся, ещё не видел таких. Чисто белые с тёмным кончиком хвоста, смотрятся красиво. Поторговавшись, отдал за десяток таких – большой нож. На вечер остались. Только не в гостевом доме. Устроились у лодки. Народу понравилась вчерашняя жарёха, и я пристроил на камнях свою импровизированную решётку. У местных купили каравай хлеба и овощей. Вот такие посиделки, по-моему, сближают нас. Мы пытаемся говорить. Абуна, судя по всему, был конником. По крайней мере я так понял его пантомиму. С Уго понятно, тяжёлый лучник. Не лёгкие, которые обстреливают врага перед своим строем. А доспешный, вооружённый мощным луком.