Поужинав и разложив палатку, Джордж тоже лёг спать.
На этот раз он предусмотрительно опрыскал и себя и палатку аэрозолью из красного баллончика.
Спит Джордж, спят и странные существа, которых он встретил.
Наверное, снятся им бескрайние пыльные просторы саванны, или, может быть, прозрачные воды тихой и неглубокой речки, возле которой они так хорошо, так недолго жили…
Не спят лишь одни часовые, предусмотрительно выставленные вожаком стада.
Вооруженные толстыми ветками акации и неуклюже переминаясь с ноги на ногу, они до боли в глазах всматриваются в предательски черную темноту, прислушиваются к каждому подозрительному шороху.
Скоро настанет утро.
Скоро вновь взойдёт солнце и напоит своими щедрыми лучами африканскую землю, и притихшая было под покровом недолгой африканской ночи, жизнь в саванне вновь возродится.
Вновь будут шнырять в высокой африканской траве ящерицы, ползать змеи, вновь будут бегать по её бескрайним просторам дикие лошади, вновь раздастся в ней трубный рёв платилобедонов, и саванна вновь оживёт.
Однако, такое предрассветное время особенно опасно.
Уставшие от бессонной ночи стражи небольшого стада могут в эти часы снизить свою бдительность, и тогда может случиться, непоправимое.
Так и есть.
Один из них, наименее бдительный, поудобнее опёрся на ветку акации и самым натуральным образом задремал.
Этого только и поджидала коварная самка тилакосмила.
Нет, она ещё не была голодна, остатки несчастной жертвы, она спрятала метрах в двухстах отсюда.
Но злость, слепая ничего не разбирающая злость, злость и боль от потери друга, толкали и толкали её убивать всё живое.
К тому же эти существа, как она поняла, являлись лёгкой добычей.
Ярко горят её глаза в темноте африканской ночи.
Почти слившись с землёй, она медленно ползёт к стоянке этих существ, слабый предрассветный ветерок доносит до её ноздрей вкусный запах маленьких коричневых тел.
Вот до рокового прыжка осталась два метра, один...., но, то ли случайно опершись во сне на острый сук ветки акации, то ли ещё почему, но задремавший страж лишь на минутку приоткрыл глаза.
И ужас отразился на его лице, его пронзительный продолжительный крик прорезал предрассветную тишину африканской саванны.
И через минуту она наполнилась самыми разными звуками.
В одну гулкую, звенящую ноту слились и хриплое угрожающее рычание разгневанной самки, и яростный рёв самцов тесным кольцом обступивших стадо и беспорядочно, но грозно размахивающих только, что обломанными ветками акации, и звонкий плач малышей…
Но умная самка быстро поняла, что на этот раз добычи ей не видать.