Во второй мировой войне, защищая неизвестно чьи интересы, погиб и мой дедушка бравый капитан сухогруза Роберт Тим.
Его тело так и не нашли, могилой ему стали свинцовые воды Балтики неизвестной ему России.
В них навечно остались лежать Роберт Тим и его пароход, расстрелянный в упор фашисткой торпедой, когда он в составе каравана PQ-17 вёз сгущенное молоко; галеты; теплую одежду; медикаменты для воющей России.
– Почему, почему люди так жестоки между собой! – Стучала в его мозгу настойчивая мысль.
– Вот и первые люди! – Они не просто напали на несчастных австралопитеков, они сожрали их, предварительно отрубив им руки и ноги.
О! Как жестоки были они!
Здесь Джордж был не прав.
Мораль, как и одежда у людей, появится гораздо позднее, когда они встанут на, более высшую ступень своего развития.
Когда они осознают, что они люди.
Пока же первые люди, только выходили из чрева природы, и во многом ещё оставались зверьми.
Поэтому австралопитеков они съели не потому, что видели в них врагов, а потому, что видели в них, что видим мы современные цивилизованные люди в мясе, хлебе молоке, а именно – источник вкусной и здоровой пищи.
Первые люди споро шли, за ними обливаясь потом в своей шкуре, тащился Джордж. События последних дней всколыхнули в нём такие мысли, о существовании, которых он даже и не подозревал.
Первые люди споро шли.
Джордж шёл и думал.
Так прошло два дня.
На третий, засушливый воздух саванны сменился прохладным свежим ветерком, и к вечеру первые люди подошли к своей стоянке, располагавшейся на берегу большого озера, последовал за ними и Джордж.
А ночью была буря.
Влажный холодный ветер зло срывал листья с деревьев, яростно трепал лёгкую палатку Джорджа, но современные материалы выдержали натиск бури, а вот убогое жилище первых людей сопротивлялось недолго.
Под сильными порывами ветра, ветки, покрывавшие первобытную хижину, разлетелись в разные стороны, и первые люди остались совсем без крова.
Косые струи дождя вперемешку с ветром хлестали по их волосатым телам.
Жалкие и мокрые, дрожа от холода, сидели они, тесно прижавшись, друг к другу, и вслушивались в свист бури.
Даже детёныши не плакали, глядя совсем не по-детски на разбушевавшуюся стихию.
Молча, стараясь найти хоть какой-нибудь сухой участок на теле матери, ворочались они в их шерсти, причиняя своими движениями и без того измученным матерям большие неудобства.
Не спалось и Джорджу.
Лёжа в своей палатке, и вслушиваясь в завывание ветра, он думал о Мари.
Где она сейчас?
Что с нею…
Наконец, лежать ему стало совсем невыносимо, и он осторожно вылез из палатки.